скачать рефераты
  RSS    

Меню

Быстрый поиск

скачать рефераты

скачать рефератыРеферат: Религиозно-культурный конфликт,в Риме. Оргиастические формы культа Диониса - вакханалии

Примечательно, что женские оргии в честь Диониса не встречали в народе осуждения. Напротив, люди верили, что пляски вакханок принесут плодородие полям и виноградникам. В дни радений служительницы могущественного бога пользовались покровительством и уважением.

Ничто не могло остановить захлестнувшую Грецию волну дионисизма. В горной Аркадии и близ торгового Коринфа, в Аттике и Спарте — вспыхивали новые очаги этой странной религии. Даже за пределы Эллады проник Дионис. У Еврипида он с гордостью говорит о своих победах:

И вместе грек там с варваром живет.

Всех закружил я в пляске вдохновенной

И в таинства их посвятил свои,

Чтоб быть мне явным божеством для смертных.

Служение Дионису, по определению Вяч. Иванова, было «психологическим состоянием по преимуществу». В нем грек находил то, чего ему не доставало в мистериях Элевсина: он был не только зрителем, но и сам сливался с потоком божественной жизни, в буйном экстазе включаясь в стихийные ритмы мироздания. Перед ним, казалось, открылись бездны, тайну которых не в силах выразить человеческая речь. Он стряхивал с себя путы повседневного, освобождался от общественных норм и здравого смысла. Опека разума исчезала, человек как бы возвращался в царство бессловесных. Поэтому Дионис почитался божеством безумия. Ведь он сам — олицетворение иррациональной стихии, «безумствующий Вакх», как его называл Гомер.

Дионисизм проповедовал слияние с природой, в котором человек всецело ей отдается. Когда пляска среди лесов и долин под звуки музыки приводила вакханта в состояние исступления, он купался в волнах космического восторга, его сердце билось в лад с целым миром. Тогда удивительным казался весь мир с его добром и злом, красотой и уродством.

Счастлив, если приобщен ты

Оргий Матери Кибелы;

Если, тирсом потрясая,

Плюща зеленью увенчан,

В мире служишь Дионису[77].

Все, что видит, слышит, осязает и обоняет человек, — проявления Диониса. Он разлит повсюду. Запах бойни и сонного пруда, ледяные ветры и обессиливший зной, нежные цветы и отвратительный паук — во всем заключено божественное. Разум не может смириться с этим, он осуждает и одобряет, сортирует и выбирает. Но чего стоят его суждения, когда «священное безумие Вакха», вызванное опьяняющим танцем под голубым небом или ночью при свете звезд и огней, примиряет со всем! Исчезает различие между жизнью и смертью. Человек уже не чувствует себя оторванным от Вселенной, он отождествляется с ней и значит — с Дионисом[78].

Вакханки издают пронзительные крики, оглашают горы безумным смехом. Они убежали от привычной жизни, отвергли человеческую пищу, стали дикарями, животными. Все влечет их — и объятия первого встречного, и детеныши зверей, которых они кормят своим молоком.

«Оргии растекались по стране с силой настоящей психической эпидемии. Но хотя в них действительно было немало болезненного, в основе своей это явление было куда сложнее простого массового психоза или эротической патологии. <…> Демонические силы, таящиеся в человеке, легко овладевают им, когда он бросается в водоворот экзальтации. Упоение бытием у поклонников Диониса нередко выливалось в упоение кровью и разрушением. Бывали случаи, когда женщины тащили в лес младенцев и там, носясь по горам, рвали их на куски или швыряли о камни. В их руках появлялась тогда сверхъестественная сила»[79].

Э. Роде метко сравнивал фракийское служение Дионису с эпидемической страстью к пляске, которая от времени до времени проявлялась в Европе в средние века. Впрочем, целью этого дикого влечения было не только чувственное опьянение, но также экстаз, при помощи которого хотели, подобно пляшущим волшебникам дикарей и факирами, войти в непосредственное душевное общение с божественными силами. Таким образом менадство соприкасается с гаданием и пророчеством. В Греции, где такие проявления религиозного фанатизма распространялись быстро и беспрепятственно, служение Вакху во всяком случае причинило страшное зло. Человеческие жизни массами приносились в жертву этому неистовству, и притом самым отвратительным образом: менады растерзывали на части маленьких детей и пожирали дымящееся их мясо; при отправлении фаллических культов было также достаточно проявлений полового разврата[80].

Постепенно вакханалии превращались в серьезную общественную угрозу. Легенда связывает это с именем прорицателя Мелампа, мудреца из древнего Пилоса. Он повел планомерную борьбу против вакхических зверств: по его приказу отряды сильных юношей смешивались с толпами взбесившихся женщин и, танцуя вместе с ними, постепенно увлекали их в уединеееые места, где их отрезвляли и успокаивали при помощи изготовленных Мелампом зелий.

Меламп, если он историческое лицо, жил, вероятно, еще до того, как дионисизм полонил всю Грецию. Он не отрицал священного характера экстаза менад, и те, кто потом следовали его примеру, лишь пытались оздоровить культ Диониса, очистив его от дикости и извращений. По словам Ф. Ф. Зелинского, реформа Мелампа состояла в том, что он «оргиастический культ Диониса, опасный для общественной нравственности, ограничил пределами времени и места: временем стали так называемые триетериды (трехлетия, то есть, по-нашему, через год), местом — нагорные луга Парнаса; туда греческие государства посылали своих представительниц-вакханок, которые и должны были чествовать бога установленными ночными хороводами»[81].

Однако опыт дионисизма имел для Греции не только отрицательные последствия. Он яснее дал почувствовать человеку его двойственную природу. Едва лишь затухало пламя экстаза, на смену восторгам приходило тошнотворное чувство похмелья, горькое сознание своего бессилия. Казалось, будто бы на человека, в какой-то миг ощутившего радость свободы, надевали цепи; он вновь становился узником Судьбы, рабом Ананке — необходимости. Когда радения сменились праздниками, этот контраст исчез. И именно опыт слияния с Целым и последующего падения во тьму бессилия был осмыслен в первом греческом религиозном учении — орфизме[82].

Итак, материал, проанализированный в данной главе, позволяет выделить два разнородных элемента в культе Диониса. С одной стороны, это был древний сельскохозяйственный культ, связанный с производящими силами природы. Несмотря на обычную для такого рода культов вольность, он был глубоко укоренен в традициях гражданской общины и не задевал своей освященной обычаем распущенностью моральных устоев. Эти формы культа находили свое выражение в крестьянских праздниках в честь Диониса.

Но параллельно с этими традиционными формами культа в Греции с VII в. до н.э. получили распространение оргиастические празднества Диониса, пришедшие с Востока, сопровождавшиеся крайними, зачастую дикими, проявлениями экстаза. В дионисических оргиях получала выражение темная сторона человеческой натуры; они, как то показывают некоторые сюжеты цикла мифов о Дионисе (растерзание Пенфея и т.п.), встретили сильное сопротивление среди приверженцев традиционной религии, но «административные меры» не могли остановить его распространения. В этих условиях реформа Мелампа, устранив крайние проявления дионисизма, ввела его в более спокойное русло. При помощи этой реформы новый культ был приведен в гармонию с полисными традициями, которым он первоначально угрожал. Греки, таким образом, смогли вернуть утраченную было гармонию своей религии.


Глава 2. Дионис, Либер и вакханалии

         

2.1 Особенности римской религии

Религия римлян составляла необходимое условие процветания государства. Она сопровождала на всяком шагу как общественную, так и частную жизнь. Всякое предприятие требовало гадания по полету птиц — ауспиций, всякое грозящее несчастье — искупительной жертвы. Таким образом, религия была вместе и государственным учреждением, и основой государства; такое противоречие не шокировало философски-необразованных римлян. Во всяком случае, между государством и религией существовала внутренняя связь и сакральные дела относились к государственному управлению. Если Цицерон говорит об особых религиозных законах, то при этом он имеет в виду не только обряд общественного культа, но и обряды, совершаемые частными лицами[83].

Древнейшую римскую религию Г. Виссова в своей книге «Религия и культ римлян» характеризует как очень примитивную, приспособленную к простым потребностям древнего быта, лишенную святилищ, изображений богов, мифологии, родственных отношений между богами, т.к. пары совместно почитавшихся божеств, например, Фавн и Фавна, Опс и Конс, Либер и Либера не составляли супружеских пар, а признававшиеся понтификами Нериене Марса, Молы Марса, Луа Сатурна, Хора Квирина, Вириты Квирина и т.п. были связаны в основном с богами как их служители, именовавшиеся в гимне аральских братьев famuli или anculi divi[84].

Г. Виссова считает, что на всех этапах развития римской религии, решающую роль играло государство. Отдельные слои населения объединились вокруг государственных богов: ремесленники вокруг Минервы, рабы вокруг Дианы, всадники вокруг Диоскуров, а плебеи связывали себя с триадой Цереры, Либера и Либеры.

Важную роль в общественной жизни Рима с раннего времени играли различные празднества и представления. На первых порах общественные представления были вместе с тем религиозными церемониями, непременной частью религиозных праздников. В VI в. до н.э. стали устраивать представления светского (не религиозного) характера, а за их проведение стали отвечать не жрецы, а должностные лица. Местом проведения таких представлений был уже не алтарь того или иного бога, а цирк, расположенный в низине между Палатинским и Авентинским холмами. Самым ранним, а в течение нескольких столетий — просто единственным, римским гражданским праздником был праздник Римских игр. С III в. до н.э. учреждаются новые представления. Большое значение приобретают Плебейские игры. Наиболее крупными религиозными праздниками были праздники, связанные с культом земледельческих богов: цереалии в честь Цереры, виналии — праздник виноградного сбора, консуалии — праздник жатвы, сатурналии — праздник посевов, терминалии — праздник межевых камней, луперкалии — праздник пастухов. Будучи празднествами древнейших обитателей Рима, земледельцев и пастухов, эти праздники и в дальнейшем были особенно почитаемы среди сельского населения[85].

В римской религии, как и в других примитивных религиях, придавалось большое значение обрядам очищения, люстрации. Они производились по самым различным поводам, начиная от смертного случая в фамилии, которую следовало очистить, принеся жертву Церере. Считалось, что очищение можно производить огнем, водой и воздухом. Например, обычай качаться на качелях в праздник Либера объясняли тем, что таким образом достигалось очищение воздухом. При святилищах обычно были резервуары воды для очищения приходивших в святилище водой. Все это было связано с древними обрядами очищения.

В более позднее время сохранились и реминисценции фаллических культов, возможно, раньше игравших более значительную роль. К этим культам относился, например, бог Mutunus Tutunus. По Фесту, ему приносили жертву матроны в святилище на Велии со времени основания города. Он же имел известное значение и в свадебных обрядах. Сделанный из зелени и цветов фаллос в праздник Либера возили по городу, а затем водворяли в храм[86].

Традиционная римская религия носила печать формализма и трезвой практичности: от богов ждали помощи в конкретных делах и потому скрупулезно выполняли установленные обряды и приносили нужные жертвы. В отношении к богам действовал принцип «я даю, чтобы ты дал» (do, ut des). Римляне обращали внимание на внешнюю сторону религии, на мелочное выполнение обрядов, а не на духовное слияние с божеством. Римская религия не возбуждала священного трепета, экстаза, которые овладевают верующим. Вот что говорит Дионисий Галикарнасский, писатель Августовой эпохи, олатинившийся грек, поклонник Рима, поборник его порядков и его духа, в замечательном противопоставлении греческого и римского культа: «У римлян нет речи об Уране, оскопляемом своими сыновьями, или о Кроносе, уничтожающем свое потомство. Нет речи о Зевсе, упраздняющем власть Кроноса и заключающем его в темницу Тартара, его — своего отца. Нет речи о битвах и ранах богов, об их узах и рабской службе у людей. Нет у них печальных торжеств, справляемых в траурных одеждах, с плачем и рыданиями женщин, в память богов гибнущих, каковы у эллинов поминки по похищенной Персефоне и празднования страстей Дионисовых и другие им подобные. У римлян, даже в наше время растления нравов, не увидишь боговдохновенных исступлений, экстаза корибантов и скопища вакхических и мистических очищений, и всенощных служений, совершаемых мужчинами совместно с женщинами. Нет вообще ничего подобного этим чудовищным обычаям; но все, что до богов прилежит, совершается и толкуется с тем благочинием, какого не встретишь ни у эллинов, ни у варваров»[87]. В силу всего этого римская религия при внешне очень строгом соблюдении всех формальностей и обрядов мало затрагивала чувства верующих, была наполнена суевериями, отличалась малой духовностью. Именно с этим связана довольно значительная популярность в более поздние времена иноземных, особенно восточных, культов, часто отличающихся мистическим и оргиастическим характером, некоторой таинственностью.

Г. Буассье, один из классиков науки в области исследования римской культуры, писал: «Благочестие италийца было смирнее и почтительнее благочестия грека; он держался подальше от своих богов, не дерзал подходить к ним близко и подробно их рассматривать. <…> Следствием подобной робости италийца было то, что, не смея никогда взглянуть прямо в лицо своим богам, он видел их очень неясно. Боги для него не имеют определенных форм, он скорее представляет их себе в символах, нежели в образах. <…> Следовательно, можно допустить, что если бы Рим не приобрел знакомства с Грецией, в нем едва ли мог бы развиться антропоморфизм. Сам по себе римлянин чувствует как бы отвращение слишком откровенно делать из своих богов таких же людей, как все…»[88].

Процитированная характеристика очень точно отмечает характерные черты древнеримской традиционной религиозности. Поспорить можно только в одном: оценке степени греческого влияния. Дело в том, что это влияние, хотя и являвшееся самым мощным и продуктивным, было далеко не единственным и не самым ранним.

Уже давно было замечено, что ранний Рим по своим устоям напоминал Спарту с ее изоляцией и закрытым режимом. Но было и различие между ними. Как ни стремилось римское общество хранить себя от всего инородного, оно не застыло в абсолютной замкнутости. «Охранительную» тенденцию постепенно стала уравновешивать открытость к влияниям, которые насыщали латинство все новыми и новыми элементами. В древности важнейшим из этих элементов был этрусский[89].

С течением времени влияние этрусков простерлось так далеко, что некоторые из них добились римского трона. Это, правда, не значило, что Рим покорился Этрурии в политическом отношении. Она не могла создать единой и сильной державы.

Что же из этрусской религии проникло в римскую?

Установить это трудно хотя бы потому, что о мировоззрении этрусков вообще мало известно. Подобно всем язычникам, они чтили множество богов, главой которых был Тин, или Тиния. Находясь в тесных отношениях с греками, этруски переняли от них и культ Олимпийцев. Несомненно, что в Этрурии сложились свои мифы, однако ни один из них не дошел до наших дней. Можно полагать, что лишь некоторые, и притом второстепенные, фигуры этрусского пантеона вошли в систему верований Рима[90].

Цари-этруски, притязая на самодержавную власть, старались укрепить и национальную религию римлян. На Капитолии начал строится храм Юпитера, получившего титул «всеблагого и высочайшего». Тарквинии хотели превратить капитолийских богов и покровителей их монархии. Но замысел этот был опрокинут сопротивлением патрициев.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10


Новости

Быстрый поиск

Группа вКонтакте: новости

Пока нет

Новости в Twitter и Facebook

  скачать рефераты              скачать рефераты

Новости

скачать рефераты

© 2010.