Книга: Адольф Гитлер "Майн Кампф"
Я должен особо подчеркнуть это относительно главного представителя тогдашней немецкой социалистической партии в Нюрнберге, Юлиуса Штрейхера. Конечные цели германской национал-социалистической партии, с одной стороны, и германской социалистической партии, с другой, были одинаковы, и вместе с тем обе эти партии были образованы совершенно независимо одна от другой. Главным вождем германской социалистической партии был тогда, как я уже сказал, учитель Юлиус Штрейхер из Нюрнберга. Сначала он свято верил в будущее и в миссию созданного им движения, но как только он увидел, что наша германская национал-социалистическая рабочая партия сильнее и быстрее растет, он распустил свою собственную партию и пригласил всех своих сторонников войти в ряды нашей партии и вместе с нами бороться дальше за общие цели. Такие решения даются людям нелегко. Тем больше признательности заслуживает Штрейхер.
От этой полосы движения не осталось ни малейших осколков. Люди действительно по-честному хотели объединения сил и поэтому сразу же нашли правильный путь к такому объединению. То, что теперь принято называть "расколом патриотического лагеря", получилось исключительно в результате второго из двух вышеуказанных факторов: как раз в тот момент, когда германская национал-социалистическая рабочая партия вступила на путь несомненных успехов, нашлись честолюбцы, которые сочли себя вправе вступить в конкуренцию с ней. Раньше у них не было никаких своих собственных идей и тем более никаких своих собственных целей; теперь они все это "позаимствовали" у нас.
Внезапно стали возникать "новые" программы, в действительности целиком списанные с нашей программы. Внезапно сформулированы были "новые" идеи, на самом деле целиком взятые у нас. Внезапно возникли "новые" цели, за которые мы в действительности боролись уже в течение ряда лет. Внезапно обнаружились "новые" пути, по которым наша партия на деле давно уже шла. Пущены были в ход всевозможные софизмы, чтобы только "доказать", почему эти люди вынуждены основывать свои параллельные новые партии рядом с давно уже существующей германской национал-социалистической рабочей партией. Но чем более "благородные" мотивы приводили эти господа, тем более лживы были их фразы.
В действительности решающую роль здесь играло только одно личное честолюбие инициаторов, их стремление сыграть роль, для которой у них не было никаких данных и дарований. У этих политических лилипутов поистине не было никаких дарований кроме одного: большой смелости, когда дело идет о том, чтобы украсть чужую идею. В общежитии такую смелость обыкновенно характеризуют словом воровство.
Любую нашу идею, любую нашу мысль эти политические клептоманы в кратчайший срок присваивали и пускали в оборот для своих делишек. И эти же самые господа ухитрялись еще при этом на всех перекрестках оплакивать "раскол патриотического лагеря" и кричать о необходимости единства. Видимо они надеялись наго, что эти крики нам надоедят и что мы в добавок к украденным ими идеям выдадим им еще в руки соответствующие организации.
Но перехитрить всех конечно этим господам не удавалось. И когда они начинали убеждаться, что игра не стоит свеч и что собственная лавочка развивается не очень успешно, тогда эти господа становились сговорчивее и были счастливы, если им удавалось найти пристанище в одном из так называемых блоков партий.
Все эти группы и группки, не умевшие стоять на собственных ногах, обыкновенно начинали объединяться друг с другом в форме блока. Эти господа были твердо уверены, что если сложить восемь хромых, то обязательно получится один гладиатор.
К вопросу об образовании так называемых блоков мы всегда должны подходить под углом зрения тактики, но при этом мы не должны упускать из виду следующее принципиальное соображение.
Образование блоков никогда не приводит к усилению слабых партнеров, но зато очень часто приводит к ослаблению наиболее сильного из партнеров. Совершенно неверно то мнение, будто объединение всевозможных слабых групп непременно дает в итоге крупную силу. Это неверно хотя бы уже потому, что, как доказано опытом, "большинство", в какой бы форме оно ни сорганизовалось, всегда является только представительством трусости и глупости. Многоголовое руководство, создаваемое в результате блока разных групп, неизбежно будет вести линию глупую и трусливую. Мало того. Сверх всего прочего блок групп мешает еще и свободному соревнованию сил, а стало быть, задерживает отбор наиболее доброкачественных элементов, что только замедляет окончательную победу более здоровых и более сильных организаций.
Ввиду всего сказанного подобные объединения приносят только вред естественному ходу развития. Во всяком случае подобные "объединения" гораздо чаще мешают разрешению соответствующих проблем, нежели содействуют разрешению их.
Разумеется, иногда бывают такие обстоятельства, когда, исходя из чисто тактических соображений, главные руководители движения, обозревающие весь путь в целом и умеющие отгадывать будущее, тем не менее сочтут необходимым на очень короткий срок вступить в определенное соглашение с аналогичными группами и вместе с ними сделать тот или иной шаг. Но если движение не хочет само отказаться от своей великой освободительной миссии, оно ни в коем случае не должно увековечивать подобный блок. Ибо если бы движение надолго задержалось на этом этапе, оно неизбежно запуталось бы в таком блоке и тем самым само лишило бы себя возможности (да и потеряло бы право) развить до конца свои собственные силы, победить в открытой борьбе всех соперников и выйти полным победителем в борьбе за поставленные себе цели.
Никогда не следует забывать, что все действительно великое в этом мире было завоевано отнюдь не коалициями, а являлось результатом успеха одного единственного победителя. Успехи, достигаемые в результате коалиции, уже в самих себе несут зародыш будущего дробления сил, а тем самым и потери завоеванного. Великие, действительно мировые умственные революции всегда являются продуктом титанической борьбы отдельных строго отграниченных друг от друга лагерей, а вовсе не делом коалиций.
Наше новое, собственное, патриотическое государство возникает отнюдь не в результате компромиссных соглашений того или иного патриотического блока, а только в результате стальной воли нашего собственного движения, которое проложит себе дорогу против всех.
ГЛАВА IX. МЫСЛИ О ЗНАЧЕНИИ И ОРГАНИЗАЦИОННОМ ПОСТРОЕНИИ ШТУРМОВЫХ ОТРЯДОВ
Сила старого германского государства покоилась, так сказать, на трех китах: 1) на монархической форме правления, 2)на административном аппарате и 3)на армии. Революция 1918 г. устранила монархическую форму правления, разложила армию и сделала административный аппарат достоянием партийной коррупции. Этим самым революция уничтожила все три главные источника сил государственной власти. Ибо надо сказать, что источником сил всякой государственной власти почти всегда являются именно эти три указанных фактора.
Главнейшим фундаментом государственной власти всегда является популярность ее. Однако та государственная власть, которая базируется только на этом фундаменте, еще крайне слаба и не прочна. Любой носитель власти, основанной только на одной популярности, будет поэтому думать о том, что вдобавок к популярности обязательно необходимо создать себе еще силу. Второй из важнейших факторов всякой государственной власти мы видим поэтому в вооруженной силе. Такая власть будет уже куда стабильнее, прочнее, сильнее, чем первая. Если затем популярность соединится с вооруженной силой и если такая власть просуществует достаточно долгий срок, тогда такая государственная власть будет еще прочнее, ибо она получит за себя и авторитет традиции. Когда же соединятся популярность, вооруженная сила и традиция, тогда государственная власть станет уже совершенно незыблемой.
Революция 1918 г. совершенно уничтожила возможность этого третьего случая. После революции ни о какой традиционной государственной власти не может уже быть и речи. Уничтожив старое государство, устранив старую форму правления, выбросив вон старые государственные символы, революция резко оборвала всю традицию. Результатом всего этого не мог не быть глубочайший подрыв всякой государственной власти.
Второй фактор государственной власти - вооруженная сила - тоже был уничтожен. Чтобы сделать революцию возможной, революционерам пришлось ведь разложить и армию, всегда являвшуюся до сих пор воплощением организованной силы государства. Мало того. Разъеденные революционной агитацией воинские части пришлось и непосредственно употребить как ударную силу революционного переворота. Правда фронтовые армии далеко не все поддались процессу разложения. Но когда война кончилась и армии после четырех с половиной лет героической борьбы ушли с фронтов, они, придя на родину, также подверглись дезорганизации и разложению. Демобилизация протекала в самой неблагоприятной обстановке. В конце концов вся бывшая фронтовая армия была ввергнута в хаос и разложение, характеризовавшиеся принципом "добровольной дисциплины". Это и была эпоха пресловутых солдатских советов.
На этаких бунтовщических отрядах, рассматривающих военную службу под углом зрения пресловутого восьмичасового рабочего дня, конечно нельзя было уже построить никакой государственной власти. Этим самым уничтожен был и второй фактор, единственно способный обеспечить подлинную прочность государственной власти. Что же осталось тогда у революции? Осталась одна только голая популярность. Но на ней одной, как мы уже знаем, прочной государственной власти не построишь. Этот один фактор крайне ненадежен. Если революции тем не менее удалось одним ударом опрокинуть все государственное здание, то это объясняется только тем, что уже в ходе самой мировой войны у нас было уничтожено то внутреннее равновесие, которое прежде обеспечивалось самой структурой нашего народа.
Каждый народный организм можно подразделить на три больших класса. Первый класс это - полюс самых лучших людей - лучших в смысле большей добродетели, большего мужества и готовности к самопожертвованию. Второй класс это - полюс самого худшего человеческого материала, полюс человеческих отбросов; эти люди являются вместилищем всех эгоистических инстинктов и пороков. Третий класс это - та громадная масса, которая находится посередине между обоими указанными полюсами. Это именно средние люди, не отличающиеся ни чрезмерным героизмом, ни резко выраженной преступностью.
Эпохи подъема государства обыкновенно характеризуются абсолютным господством полюса самых лучших людей. Если бы не руководили эти люди, невозможен был бы и самый подъем.
Обычные нормальные эпохи более или менее равномерного и стабильного развития характеризуются очевидно для всех преобладанием элементов середины. Силы обоих полюсов в такие эпохи более или менее уравновешивают друг друга.
Эпохи крушения государства характеризуются преобладающей ролью полюса самых худших людей.
Примечательно, однако, то, что золотая середина, т.е. широкие массы средних людей, накладывает свой отпечаток на эпоху только тогда, когда оба крайних полюса находятся в жестокой свалке друг с другом и тем самым связывают силы друг друга. А как только победит тот или другой из крайних полюсов, так широкая масса середины немедленно подчиняется данному победителю. Если победит полюс лучших людей, широкая середина сразу пойдет за ним. Если же верх возьмет полюс худших элементов, то широкая середина во всяком случае не станет оказывать ему сопротивления. Ибо широкие массы средних людей никогда неспособны повести самостоятельную борьбу.
И вот мировая война после четырех с половиной лет тяжких битв совершенно нарушила у нас равновесие между тремя указанными классами. Нельзя конечно отрицать того факта, что и середина принесла в течение войны громадные жертвы. Но решающее значение получил тот факт, что полюс лучших людей в течение войны почти целиком лег на полях войны. Поистине неисчислимо количество героев нашей нации, сложивших свои головы на фронтах войны.
Вспомним в самом деле, каких гигантских жертв потребовала война именно от этих героических элементов, которых обычно средние люди заметить не могут. Добровольцы - на фронт! Добровольцы - в наиболее опасные патрули! Добровольцы - в разведчики! Добровольцы - на трудную телефонную службу! Добровольцы - в колонну для наводки мостов! Добровольцы - на подводные лодки! Добровольцы - в авиацию! Добровольцы - в штурмовые батальоны! И т.д. и т.д. Тысячи и тысячи раз в течение четырех с половиной лет войны раздавались эти призывы по разным поводам. И всегда мы могли наблюдать одну и ту же картину: на такие призывы откликались безусые юноши или зрелые люди из числа только тех героически настроенных немцев, которые забыли все личные интересы и, полные горячей любви к отечеству, в любую минуту готовы были отдать свою жизнь. Десятками, сотнями тысяч гибли эти лучшие люди во время войны. Вот почему эта лучшая человеческая прослойка неизбежно становилась все тоньше и тоньше. Те, кто не погиб, были искалечены. Немногочисленный круг уцелевших не мог уже удовлетворительно выполнять свою социальную функцию. Чего стоит один тот факт, что в 1914 г. у нас вербовались целые армии из числа добровольцев? А ведь большинство из них погибло и не могло не погибнуть, так как благодаря преступной бессовестности наших парламентских невежд эти люди не имели достаточной довоенной подготовки и неизбежно стали поэтому простым пушечным мясом. В тогдашних фландрских боях пало (или было искалечено) добрых 400 тысяч человек, и заменить этот лучший слой людей у нас некем было.
Потерю этих людей нельзя исчислять только арифметически. Их гибель уже достаточно чувствительно нарушила равновесие. Полюс худших элементов нации неизбежно стал перевешивать. Низость, трусость и подлость неизбежно стали брать верх. К этому надо прибавить еще следующее. Дело было не только в том, что на полях битв массами погибали лучшие люди. Беда заключалась еще и в том, что в это же самое время в тылу самым старательным образом консервировались именно самые худшие элементы. На каждого героя добровольца, смело и бесстрашно шедшего, навстречу патриотической смерти, приходилось по меньшей мере по одному "герою" тыла, убегавшему от смерти и сохранявшему свою драгоценную жизнь для "пользы" родины.
Вот почему к концу войны мы и получили следующую картину: середина принесла свои очень большие жертвы кровью; полюс лучших людей дрался образцово и почти весь физически погиб; полюс худших элементов к сожалению уцелел почти весь, использовав в своих интересах многие нелепости нашего законодательства, а главное - то обстоятельство, что мы не пустили в ход военного устава. И вот именно эта очень хорошо сохранившаяся человеческая накипь и сделала ноябрьскую революцию. Лагерь этот мог сделать революцию только потому, что ему теперь не противостоял уже полюс самых лучших людей. Эти последние в своем большинстве погибли на фронтах.
Ввиду этого приходится сказать, что германскую революцию сделал отнюдь не сам народ. Не народные массы Германии повинны в этих каиновых делах, а только гнусная шайка дезертиров, сутенеров и прочей сволочи.
Рядовой фронтовик с радостью приветствовал окончание кровавой борьбы и был счастлив, что может вернуться на родину повидать жену и детей. Настоящей внутренней связи с революцией у него не было. Он не любил революцию и еще меньше любил ее вождей и организаторов. В течение четырех с половиной лет пребывания на фронте он успел позабыть даже имена этих партийных гиен и вся их внутренняя склока была ему совершенно чужда.
Только среди одной небольшой части немецкого народа революция была действительно популярна. Я имею в виду тот сорт людей, который под всевозможными предлогами старался улизнуть с фронта и спрятаться в тылу. Эти персонажи любили революцию, но тоже не ради ее прекрасных глаз, а ради того, что она избавляла от необходимости бороться за дело родины.
Однако из популярности у таких разложившихся элементов революция не могла себе сшить шубу. Построить государственную власть на этаких элементах было невозможно. А между тем молодой республике нужно было во что бы то ни стало создать сколько-нибудь прочную государственную власть; иначе она имела все основания опасаться, что после первого замешательства остатки лучших элементов нашей нации все-таки объединятся и одним ударом смахнут всю эту республику.
Вожди переворота в ту пору больше всего боялись, что водоворот внутренних беспорядков увлечет их за собой и что тут-то внезапно подымется какой-нибудь железный кулак, который всех их опрокинет наземь. Молодой республике нужно было во что бы то ни стало консолидировать свои силы.
Обстановка сложилась так, что республике во что бы то ни стало нужно было быстро создать себе вооруженную силу, ибо опираться на одну только слабую популярность было более чем опасно.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87
