Статья: Ален Дандес "О слонофантазиях и слоноциде"

Статья: Ален Дандес "О слонофантазиях и слоноциде"

Ален Дандес

ФОЛЬКЛОР: семиотика и / или психоанализ. – М., 2003.

 

О слонофантазиях и слоноцидеi 

 

119

Остроумию, смеху и родственным им явлениям посвящено немало теоретических трудов, некоторые из них принадлежат величайшим умам Запада — Аристотелю, Бергсону, Фрейду, Мередиту и ряду дру­гих. В первую очередь их интересовали два аспекта остроумия: струк­тура приемов, с помощью которых провоцируется смех, и его влияние на индивидуума1. Авторы этих философских и филологических ком­ментариев стремились понять, почему люди смеются. Однако до сих пор проблема влияния конкретного времени и места на формирование и распространение анекдотов и других видов юмора остается малоизу­ченной. И хотя прекрасно известно, что «чувство юмора» имеет как временные, так и локальные отличия, для их объяснения пока сделано немного. Влияние времени и места на механизмы смешного особенно существенно, когда речь идет об исследовании анекдотических циклов, так как именно в такой форме анекдоты внезапно становятся популяр­ны и широко распространяются в сравнительно малые сроки. Как бы то ни было, главный вопрос остается по-прежнему без ответа: почему и как это происходит? Мы надеемся, что наше исследование латентного смысла недавно возникшего цикла анекдотов — загадок о слонах, по­может нам сделать шаг в этом направлении, особенно если мы обра­тим внимание на некоторые важные психологические и социальные аспекты существования носителей этой анекдотической традиции2.

1 В качестве примера см. внушительный список трудов по остроумию [Kiell 1963: 139-142].

2 Об анекдотическом цикле о слонах см.: [Dundes 1963с; Abrahams 1963; Brunvand 1964; Barrick, Cray, Herzog 1967]. Анекдоты о слонах широко распространялись сред­ствами массовой информации, см.: Elephants by the Trunk//Time Magazine (August 2, 1963), p. 41; Beastly Riddles are Big//Seventeen (August 1963), p. 228-229, а также [Beatty 1963; Gilbert 1963]. Многие из этих публикаций упоминаются в [Barrick 1964а]. Существует и несколько отдельных изданий анекдотов о слонах — часть публикуемых ими текстов подлинная, часть — имитация. См.: The Elephant Book и ее продолже­ние — Elephants, Grapes & Pickles, а также [Hans, Babcock 1963; Blake 1964].

© M.C. Неклюдова, перевод на рус. яз., 2003

© А.С. Архипова, комментарии, 2003

120      

Исследование такого рода представляется нам тем более уместным, что анекдоты о слонах появились недавно и по популярности пре­взошли такие циклы, как «тук-тук» (knock-knock), «маленький тупица» (little moron) и «тошнотворный» юмор (sick humor). Во всех случаях, включая анекдоты о слонах, в ход идет особый тип детского юмо­ра: простые загадки с большим количеством повторов, комический эффект которых во многом связан с краткостью формы и ограничен­ностью содержания. Цикл о слонах являет нам причудливый перевер­нутый мир, где слоны могут лазить по деревьям и проделывать целый ряд потрясающих акробатических трюков (спрыгивать с деревьев, за­бираться в холодильники или в «фольксвагены», летать и т.д.).

Итак, анекдоты о слонах — явный случай детской чепухи. Эта упор­ная привязанность к детским формам и способам выражения подчер­кивает регрессивную природу остроумия, о которой писал Фрейд и его последователи . Остроумие — одна из разновидностей комическо­го, а комическое — регрессивный способ добиться временного ощуще­ния освобождения от superego/сверх-я или от общественных ограни­чений. «Благодаря комическому мы вновь обретаем детское счастье. Мы можем сбросить оковы логического мышления и насладиться за­бытой свободой» [Kris 1952: 205]. Однако взрослые могут использо­вать большинство разновидностей детского юмора, только чувствуя тревогу или в условиях ослабления контроля (к примеру, во время сценических представлений или празднеств), поскольку бессмыслица на уровне речи или действий свидетельствует о недостаточной зрело­сти. И хотя такое освобождение от подавляющего воздействия, по-ви­димому, необходимо всем и каждому, оно становится все менее до­пустимым по мере взросления индивидуума.

Необходимой составляющей эмоциональной зрелости является при­нятие ограничений, накладываемых на бессознательную тягу к удо­вольствию (id/оно), равно как и развитие умения перенаправлять энер­гию на вторичные источники удовольствия (сублимация). Отсюда свойственное нам чувство «утраченной свободы». Однако побуждения id никуда не уходят, хотя и модифицируются под влиянием других процессов, связанных с ego. Им необходим какой-то дополнительный выход. Остроумие, особенно в своих агрессивных формах, — один из самых действенных способов подобной субституции. Словесная игра является продолжением детских агрессивных игр, однако детские и взрослые формы смешного явственно отличаются друг от друга сте­пенью утонченности и многозначности. В дело идут схожие формаль-

3Подробнее всего Фрейд говорит о психологии остроумия в монографии «Остро­умие и его отношение к бессознательному» (название которой, заметим, было недавно переведено на английский как "Jokes and Their Relation to the Unconscious" вместо бо­лее традиционного "Wit and Its Relation to the Unconscious"). Список важнейших трудов его последователей см. [Kiell 1963].

121

ные структуры (каламбуры, поэтические приемы, non sequiturs", параллелизмы), но взрослое остроумие менее прямолинейно, его агрессивность не так очевидна, а конечная цель неоднозначна. Таким образом, остроумие возвращает нас к детству и является агрессивной формой выражения, допустимой благодаря развитию и усложнению формальных приемов . Анекдоты функционируют как способ защиты, как сиюминутное отрицание принципа реальности ради детской игры словами и мира «чепухи», где опасное выражение агрессии может быть спроецировано на безобидные ситуации, тем самым работая на принцип удовольствия. В этом смысле анекдоты можно рассматри­вать как паровой клапан, который позволяет обороняться от того, что представляет угрозу (и потому вызывает беспокойство), при помощи регрессивного возврата к детским формам остроумия.

Однако это регресс в достаточной мере относительный, он варьи­руется в зависимости от степени непосредственно испытываемой тре­воги. Некоторые его формы связаны с более ранними стадиями жизнен­ного опыта и, как правило, указывают на то, что испытываемое беспо­койство выходит за рамки обычного, сближаясь с детскими страхами. Без сомнения, остроумие по своей природе — результат тревоги. Оно проявляется в агрессивных ситуациях (нередко — при соперничестве), которым естественно сопутствует тревога. Кроме того, остроумие сни­мает табу, наложенное на определенные темы. Но при некоторых обстоя­тельствах, в силу тех или иных исторических событий (например войны или депрессии), чувство тревоги может стать всеобъемлющим. В подоб­ных случаях анекдоты воспроизводят пугающую ситуацию, проигры­вая ее в безобидной форме и тем самым снимая напряжение. Чем страшнее реальность, тем более безобиден и ребячлив мир в анекдо­тах. Такие времена благоприятствуют не только росту детского остро­умия, но и появлению анекдотических циклов, которые позволяют умножить выигрыш ego за счет числа острот, возникающих благодаря суггестивным возможностям формы и предмета.

В мире детства многое позволено, поэтому и возникает движение в обратном направлении: укрывшись за маской ребенка, можно безна­казанно позволить себе агрессивные выражения, недопустимые для взрослого. Чтобы это осталось безнаказанным, нападающий должен уверить окружающих в своей безобидности. Столкнувшись с особен­но сильным противником (что в ситуации соперничества порождает острую тревогу), индивидуум нередко полностью возвращается к дет­ской речи, тем самым сохраняя за собой возможность обороняться .

4 Фрейд в упомянутой выше работе подчеркивает, что формальный контроль по­зволяет обмануть superego путем экономии средств выражения [Freud 1960].

5 Обсуждение всей совокупности тенденций, связанных с регрессом в состоянии подчинения, на примере негров-рабов в Соединенных Штатах см. [Elkins 1959]. О воз­действии, которое имело это подавление на негритянский фольклор, где герой описы­вается как ребячливый трикстер, см. [Abrahams, Hickerson 1964: 65-69].

122              

Однако это нельзя считать исключительно защитным механизмом. В детстве человек одерживает целый ряд побед (над моторикой или языком), к которым он обращается не только как к оборонительному оружию, но и ради удовольствия воспроизвести свои первые дости­жения. Регрессивная техника дает чувство безопасности в уже освоен­ном мире детства. Итак, агрессивная природа анекдота постулирует конфликт, а регрессивное использование детских форм выражения и техники его отрицает. Прибегнув к оксюморону, можно сказать, что анекдот — безобидная агрессия, никому не причиняющая вреда, но обеспечивающая временный выигрыш ego его рассказчика.

Обманчивая безобидность анекдота отчетливее всего связана с отсутствием в нем действенного элемента (т.е. эта агрессия имеет словесное, а не действенное выражение). Но словесную агрессию можно смягчить еще сильнее, представив ее в символических образах. Так, обращение к на первый взгляд абсурдному миру, населенному лазающими по деревьям слонами, позволяет обойти целый ряд обще­ственных запретов, давлению которых подверглось бы более прямое обсуждение тем и тенденций, представленных в этих анекдотах. Этот абсурдный камуфляж в высшей степени непроницаем и помогает скрыть всю серьезность исходного импульса. Иначе и быть не может. Устные формы юмора в качестве отдушины или освобождения были бы менее эффективны, если бы мы по-настоящему осознавали, что говорим и над чем смеемся. Отгородиться от сознательного — один из способов провести общество и мимоходом заставить его принять ту или иную аргументацию. Чтобы освободиться от психологического гнета человеческого существования, нам надо представить реальность в преображенной, неузнаваемой форме. В тех формах, которые изна­чально используют дети, и это свидетельствует лишь о том, что в не­которых обстоятельствах нам, взрослым, приходится продолжать на­чатый бой, пользуясь уже испытанным оружием.

Нас интересует ряд конкретных вопросов: какова природа той реальности, где анекдоты о слонах оказываются законным боевым приемом и способом уйти от опасности? Какие давние страхи вновь выходят на поверхность, тем самым актуализируя эти детские формы защиты и освобождения? Чтобы прояснить эти вопросы, поговорим сначала о потенциальных смыслах, скрытых в этом анекдотическом цикле, а затем попытаемся объяснить, почему они возникают именно здесь и именно в этих временных рамках.

I 

Анекдоты о слонах, как и ряд других американских фольклорных циклов, содержат немалое количество сексуальных коннотаций. Однако иногда они не очевидны и, возможно, частично ускользают

123

от понимания рассказчика. В этих анекдотах величина слона олице­творяет сексуальную мощь. Среди постоянно повторяющихся моти­вов — его гигантский размер (в особенности величина его фаллоса), равно как и приписываемая ему способность к совокуплению в самых неудобных положениях. Огромный, на первый взгляд неуклюжий, но поразительно сильный и удивительно искушенный, слон во многом является современным вариантом сказочного великана или людоеда, нешуточного противника, представляющего угрозу для героя. И если Джек должен перерубить гигантский бобовый стебель, а Одиссей — выколоть глаз Полифему, то современному американцу необходимо лишить сексуальной силы свой Рок, всемогущественного слона.

Итак, можно предположить, что анекдоты о слонах делятся по крайней мере на две категории. К первой относятся анекдоты об интим­ной жизни слона, его гигантских половых органах, его склонности к сексуальной агрессии (часто направленной на других животных). Его сексуальное превосходство подчеркивается не только величиной фаллоса, но и способностью совокупляться с самыми невероятными партнерами в самых невообразимых ситуациях. Ко второй категории относятся тексты, где речь идет о защите от сверхфаллического слона: в них представлены различные способы его отпугивания или кастри­рования. Отметим, что в первом случае слон является протагонистом, поскольку именно он оказывается в том или ином месте, обладает теми или иными способностями, делает то или это. Во втором случае слон выступает как антагонист или как жертва, поскольку кто-то что-то с ним делает или из-за него совершает какие-то поступки.

Ассоциация фаллической мощи со слоном гораздо старше, нежели современный цикл анекдотов, присутствующий в устной традиции Америки. К примеру, в фольклоре американских негров есть эпичес­кий тост, посвященный схватке между львом и слоном, где подчерки­вается безусловное сексуальное превосходство последнего [Abrahams, Hickerson 1964: 136-147]. Широко распространен и анекдот, который фигурирует в одном из первых черновых вариантов «Кошки на раска­ленной крыше» Теннесси Уильямса: семейная пара с маленьким сыном гуляет по зоопарку и подходит к вольеру со слоном. Сын обращает внимание, что у слона эрекция, и спрашивает у матери: «Мамочка, что это?» Она поспешно отвечает: «Ничего», на что отец замечает: «Твоя мать просто избалована». В других анекдотах подобное сравнение оборачивается не столь лестно для человека, как, например, в сле­дующих народных стихах, датирующихся 1930-ми годами и записан­ных в поселках строителей в Северной Калифорнии:

I took my gal to the circus                   Я повел свою милую в цирк,

The circus for to see                           В цирк поглядеть.

When she saw the elephant's trunk      Как увидела она слоновий хобот"'.

She wouldn't go home with me.           Отказалась идти со мной домой.

124              

Фаллический подтекст становится вполне очевиден далее:

I took my gal to the ballgame                  Я повел свою милую на бейсбол,

The ballgame for to see                          На бейсбол поглядеть.

When the umpire yelled, "Four balls"      Как судья закричал «Четыре мяча»,

She wouldn't go home with me.              Она отказалась идти со мной домойIV

Символическое значение слоновьего хобота очевидно: его форма и подвижность во многом определяют образ животного в целом. Так, в одном типичном и несколько фривольном комиксе слон изображен перед палаткой, рядом с которой стоит машина с надписью на заднем стекле «Молодожены». Хобот слона пропущен между полотнищами палатки. Подпись к комиксу: «Бог мой, Пол!»6. Приводимые далее тексты типичны для анекдотов о слонах и иллюстрируют как фалли­ческие, так и кастрационные черты этого цикла.

II

Для начала слон становится интимным другом, он может оказаться в постели или в ванне:

1.    Как можно догадаться, что с тобой в постели лежит слон?

       У него на пижаме во-от такие огромные пуговицы (говорящий разводит руки примерно на фут).

2.    Как можно догадаться, что слон сидит вместе с тобой в ванне?

       По слабому запаху арахиса у него изо рта.

Эта интимность со слоном таит в себе опасность, о природе кото­рой гадать не приходится:

3.    Как можно догадаться, что у тебя в постели слон? Через девять месяцев у тебя будут проблемы.

Анатомическое строение слона часто описывается в сексуальных терминах:

4.        Why does the elephant have four feet?

         It's better than six inches.

        Почему у слона четыре ноги/четыре фута?

        Это лучше, чем шесть дюймовV.

5.        Did you hear about the man who got a job in Africa circumcizing elephants?

         Well, the pay wasn't much, but the tips were tremendous7.

__________________

6 Over Sixteen (New York: Elgart Publishing Company, 1951): 19.

7 Это вариация старого анекдота, в котором обычно фигурирует медбрат или его помощник. Легман [Legman 1928: 59] цитирует текст, где говорится, что раввин полу­чает больше священника, поскольку "he gets all the tips" (т.е. «он получает все чаевые/ все кончики»).

125

         Вы слышали о человеке, который получил работу в Африке — делать обреза­ние слонам?

         По правде сказать, жалованье небольшое, зато чаевые/кончики — огромные.

6.        Do you know how to make an elephant fly?vi.

                  You start with the zipper about 20 inches long.

         Знаете, как заставить слона летать/как сделать слоновью ширинку?

         Надо начать с молнии длиной в 20 дюймов.

7.    Знаете, почему у слонов длинные хоботы?

       Так они могут обменяться французским поцелуем с жирафами.

Очевидно, что слона в первую очередь интересуют любовные дела.

7.        How do elephants make love in the water?

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6