Дипломная работа: Возникновение музеев. Русский государственный музей
В то же время этот исторический прецедент подорвал принцип неприкосновенности коллекций музеев, сложившийся еще в дореволюционной музейной практике России, а в настоящее время закрепленный «Кодексом профессиональной этики» (утвержден XV Генеральной ассамблеей ИКОМа в 1986 г.). Это привело в дальнейшем к тому, что изъятие коллекций, пересмотр профиля музея, его реорганизация или упразднение управленческими органами вошли в будни музейной работы и стали восприниматься как само собой разумеющееся, принесли много вреда российскому музейному делу и сохранению культурного наследия.
К 1923 г. была создана музейная сеть Наркомпроса, утвержденная СНК РСФСР: 220 музеев, из них 49 в Москве, 23 в Петрограде и 148 провинциальных. Остальные музеи (около 180) были признаны музеями местного значения и переданы на местный бюджет. Еще одна попытка выделения особо ценных музеев. Но и это количество музеев государство не смогло содержать на централизованные средства и ВЦИКом была создана специальная комиссия по «концентрации музейного имущества». В течение 1923 - 1925 гг. путем анкетного обследования и выездов экспертов на места музеи были изучены и к 1925 г. сеть музеев, финансируемая государством по бюджету, сократилась до 100 музеев и 42 филиалов (присоединенных к выделенным как объединенные). На местном бюджете осталось 143 музея.
Оставшиеся на госбюджете в результате работы «по концентрации музейного имущества» музеи продолжали испытывать недостаток средств, в том числе на работы по предупреждению краж и пожаров. Кражи обнаруживались регулярно. Весной 1927 г. были украдены картины из ГМИИ. По этому факту правительством был специально рассмотрен вопрос о состоянии охраны музеев РСФСР и принято решение о введении специальной милицейской охраны в крупнейших музеях Москвы и Ленинграда. В Музее изящных искусств, Третьяковской галерее, Историческом музее, Политехническом музее, Русском музее, Эрмитаже, дворцах Останкина, Кускова, Гатчины, Детского Села, Павловска, Петергофа была введена милицейская охрана.
С 1923 г. началась перерегистрация принятых на учет государством частных коллекций, закончившаяся в 1925 - 1926 гг. В год рассматривалось 150 собраний, которые были, в основном, сняты с учета. В Москве на учете было оставлено только 6 собраний высшей категории, а в остальных - только выборочно учтено около 1000 предметов (на 1923 г. - 10000). Музеям в это же время было разрешено продавать дублетные фонды, ветхое имущество и госфонды немузейного значения. Все это привело к оживлению антикварной и аукционной торговли и сделало возможным со второй половины 1920-х гг. распродажу музейных фондов не только внутри страны, но и за рубежом.
Государство, сосредоточив в своих руках огромные богатства, не сумело обеспечить их сохранность. И хотя выделение ценностей и регулирование музейной сети в первые годы продолжалось экспертными комиссиями, огромное музейное богатство и текучесть критериев его оценки привели к невосполнимым утратам культурного наследия.
Распродав в массовом порядке ценности Государственного музейного фонда из ликвидированных хранилищ, имущество некоторых дворцов-музеев, перешли к продажам шедевров Эрмитажа и других музеев. Наша страна потеряла картины Рембрандта, Тициана, Рафаэля, Веласкеса, огромные религиозные ценности (иконы, рукописи, библиотеки) и многие другие сокровища. Подготовили столь страшный удар по культурному наследию не только власти и государственные чиновники, но и бытовавшая среди специалистов теория о необходимости выборочного показа образцов искусства и нецелесообразности охранять целиком все культурные ценности, послужившая определенным обоснованием продажи.
Так за десять лет музейное дело прошло путь от спасения гибнущих в революцию и гражданскую войну ценностей до торговли ими, извлечения государственного дохода. Этот путь не был неизбежен или неотвратим. На выбор повлияла, главным образом, политическая борьба в эшелонах власти, их недостаточный культурный уровень, постепенное вытеснение в 1920-х гг. специалистов старой школы, замена их новыми «марксистскими» кадрами, не имевшими достаточной подготовки.
К концу 1920-х гг. основными критериями оценки культурного наследия делаются представления об «идеологически нужном» и «идеологически вредном», о возможности применения объектов культуры в идеологической обработке масс, о возможности использования памятников культуры и объектов природы в вульгарно-социологически понятых воспитательных целях, в нуждах социалистического строительства.
Выдвигаются новые схемы определения ценности музейных объектов: в первую очередь оценивается место музея в государственной сети (центральный, музеи автономий, областей). Затем принимается во внимание характер имеющегося в том или ином музее собрания: его качественный уровень, степень органичности коллекций, широта диапазона, количество единиц хранения. Предлагается учитывать также возможности научно-просветительного использования, степень активности масс в научно-исследовательском и просветительном направлении, посещаемость музея; культурное, административное, экономическое и т.п. значение города, где находится музей, населенность города, его отношение к району и характер самого района, близость к другим музейным пунктам и т.п.; значение вузов, художественных студий, местных художественных сил, степень развития местной художественной науки, местной художественной традиции, художественной промышленности и пр.
Эта схема была предложена советским искусствоведом Н.Г.Машковцевым для деления музеев на категории с целью централизованного пополнения фондов в конце 1920-х гг. В полном объеме названные критерии, видимо, никогда не работали, но отнесение к более высокой категории музеев автономных республик независимо от ценности собраний отражает все те же политические критерии в оценках, сложившиеся к концу 1920-х гг.
В последующие годы развитие музеев и оценка их места в музейной сети страны протекали в этой сложившейся парадигме. Выделение головных, зональных и т.д. музеев базировалось на уже упоминавшихся принципах. Ведущее место в сети, во влиянии на музейную практику занимали музеи идеологического значения, являвшиеся методическими центрами для всех остальных: Центральный музей В.И.Ленина, Центральный музей Революции СССР, Центральный музей Вооруженных сил.
Методическими центрами по своим отраслям искусства и науки являлись и другие центральные музеи страны, состоявшие в ведении Министерств культуры СССР и РСФСР. Постановлением ГК СМ РСФСР «О мерах по упорядочению сети научных учреждений МК РСФСР» обязанности головных научных центров для координации научно-исследовательских работ возлагались также на ГИМ - в области истории дореволюционного прошлого, Музей революции - в области истории советского общества, Государственный Музей истории религии и атеизма - в области атеизма; Биологический музей им К.А.Тимирязева - в области естествознания, Музей этнографии народов СССР - в области этнографии, Русский музей - в области русского и советского изобразительного и прикладного искусства, Театральный музей им. А.А.Бахрушина - в области истории театра и Государственный Литературный музей - в области русской и советской литературы. Таким образом, к критериям отнесения к группе важнейших музеев добавилась координация научной деятельности других музейных организаций. В 1974 г. к этому списку музеев был добавлен Музей истории космонавтики им. К.Э.Циолковского, кроме того был утвержден список зональных и базовых музеев на местах.
Разделение государственных музеев по категориям завершилось принятием постановлений об оплате труда музейных сотрудников (1978) и ценах на входные билеты (1980). В соответствии с первым к I категории относились музеи, деятельность и фонды которых имели мировую и всесоюзную известность. Они включались в специальный список МК СССР по согласованию с ГК СМ СССР по труду и социальным вопросам, Министерством финансов СССР и ВЦСПС.
К I категории относились другие крупнейшие музеи, достигшие определенных показателей: для исторических и краеведческих музеев - 400 тыс. посетителей в год и свыше 150 тыс. музейных предметов основного фонда, для художественных музеев - 300 тыс. посетителей и свыше 15 тыс. единиц фондов, для остальных музеев - свыше 150 тыс. посетителей и свыше 15 тыс. единиц основного фонда.
Основанием отнесения к остальным четырем категориям также служили количество посетителей и единиц хранения в основном фонде музеев. Проведение в жизнь этих требований привело к тому, что музеи стремились набрать любой ценой количественные показатели, не обращая внимания на качество музейной деятельности, на ценность поступающих в фонды материалов, эффективность научно-просветительной работы.
Исправить эти недостатки попытались в принятом МК РСФСР в 1980 г. «Постановлении» о ценах на входные билеты в местных музеях. В этот документ были включены требования тематически самостоятельной экспозиции, включающей определенный процент подлинных материалов (80%, 60%, 50% и все остальные), богатых фондов, имеющих известность.
Количественный их состав уже не определялся, но для I и II категорий требовалась организация их открытого хранения. Количество посетителей также не определялось, но выдвигались требования разнообразия форм работы с посетителями (лектории, клубы, консультации, применение технических средств пропаганды). Все это могло бы несколько уменьшить формализм, существовавший в оценке ценности того или иного музея, но в перечень оснований были включены такие пункты об отнесении музея к той или иной категории оплаты труда, что возвращало всю ситуацию к прежним оценкам по количеству посетителей и фондов. Таким образом, формализм в оценке музейной деятельности продолжал занимать ведущие позиции.
1.1. Памятники культового искусства как культурно-историческая ценность
Особую проблему всегда представляло отношение нашего общества к памятникам религиозного искусства. Прежде чем проанализировать динамику этого отношения, необходимо определить понятие «культовое искусство», «религиозное искусство» и выявить особенности их восприятия.
Проблема выделения из явлений культуры особой группы памятников «культового искусства» получила освещение в ряде философских исследований, при этом доминирует функциональный подход к определению культового искусства. Его характеризуют как искусство, включенное в систему религиозного культа и выполняющее в ней определенные функции(Д.М.Угринович). Генетически заложенную способность функционировать в системе религиозного культа выделяют как единственный объективный критерий его обособления в особую группу (Петрова М.А. Художественное и религиозное восприятие культового искусства. Автореферат дис. ... канд. Философ. наук, Л., 1985).
Понятие «религиозного искусства» является более широким, критерием отнесения памятника к религиозному искусству выступает воплощенная в нем модель мира. Религиозное искусство строит «модель взаимосвязи двух миров, в которой основополагающими становятся законы идеального мира» (Колосницын В.И. К определению природы «религиозного искусства» - в сб. «Социальные функции искусства и религии», Свердловск, 1976, с.32). Так как этот идеальный, трансцендентный мир не может быть изображен, но может быть обозначен, одним из важнейших элементов религиозного искусства становится символ, синтезирующий свойства и функции как образа, так и знака; этим определяется необходимость для восприятия религиозного искусства знания соответствующей культурной традиции, вне которой символ нередко вообще утрачивает смысл.
Все эти свойства детерминируют особенности восприятия памятников религиозного искусства, среди которых необходимо выделить определяющее влияние на восприятие (а, следовательно, и на оценку) произведения подготовленности реципиента, его знания культурной традиции и интерпретации символов.
В восприятии реципиента в зависимости от уровня его культуры и от его отношения к религии может преобладать или идеологически-религиозный аспект, или культурно-исторический и эстетический.
Тот факт, что подавляющее большинство общества воспринимает, как правило, в основном религиозную функцию памятников культового искусства, приводило к идеологизации отношения к нему и, следовательно, оценки его историко-культурного значения. До 1917 г. в качестве критериев ценности выступали в основном такие факторы, как «святость», связь с подлинными или легендарными лицами и событиями, функциональность.
Древность почиталась, но лишь относительно: памятник мог быть полностью изменен, даже заменен на новодел. Это часто приводило к явной недооценке важнейших памятников. Так, церковь Вознесения в Коломенском в XIX - начале XX в. высоко оценивалась искусствоведами, а священнослужители отзывались о ней весьма скептически, подчеркивая ее функциональные неудобства (тесная, сырая, холодная) и формальное отступление от канонов. Порой недооценка вела к частичной и полной гибели памятника.
В советский период, особенно с конца 1920-х гг., в оценке обществом памятников культового искусства тоже преобладал идеологический аспект, но уже со знаком минус. Отмеченная выше генетически заложенная способность функционировать в системе религиозного культа априори гарантировала негативное отношение к этим памятникам со стороны новой идеологии. Сколь губительным оказался такой подход для огромного пласта христианской культуры - общеизвестно.
Для незначительной части объектов было сделано исключение - их ценность для общества была официально декларирована присвоением статуса «памятника», внесением в охранные списки, музеефикацией, помещением в музейные экспозиции, реставрацией. Для «очищения» этих избранных памятников от «вредного» идеологического аспекта специалистами (искусствоведами, музейными работниками) была сделана попытка перечеркнуть, предать полному забвению их религиозную функцию, искусственно отделив лишь эстетическую и историко-культурную (действие насильственное, но по тем временам печально необходимое, так как позволяло показывать эти памятники, писать о них, а иногда даже физически сохранять).
Критериями ценности на этом этапе были провозглашены древность, место в русской и мировой культуре, авторство крупных мастеров, связь с важными событиями жизни государства и историческими лицами, однако даже наличие всех этих факторов не всегда гарантировало сохранение памятника. Годы атеистической, а вернее воинствующе-безбожной пропаганды приводили к тому, что и эти официально признанные ценными памятники становились непонятными и чуждыми значительной части общества из-за отсутствия у нее знания культурной традиции.
В наши дни возродившийся интерес значительной части общества к религии, в большинстве случаев не сопровождающийся глубокими знаниями культурной традиции и искренней верой, но носящий внешний, «ритуалистический» характер, отнюдь не привел к подлинному осознанию обществом высочайшей историко-культурной ценности христианских памятников. Возобладало гипертрофированное утверждение ценности даже не религиозного, но культового, функционального аспекта памятников, вследствие чего значительная (и очень активная) часть общества стремится даже самые уникальные из них вернуть из музеев в функциональную среду бытования (политический и экономический аспекты требований церкви и выполнения этих требования властями выходят за рамки настоящего обзора).
Приведенное выше (см. гл.1) утверждение, что культурные ценности рождаются, живут и умирают в зависимости от того, осознает их или нет общество в качестве таковых, наиболее ярко иллюстрируется судьбой целого ряда именно культовых памятников. Наглядный пример - история храма Христа Спасителя. В отличие от большинства храмов, он уже при построении был осознан обществом не только как культовое здание, но и как памятник, имеющий и мемориальное, и, благодаря участию в его создании крупных мастеров, художественное значение. К 1930-м гг. художественная ценность была отвергнута, мемориальная забыта, идеологическая объявлена вредной; переоценка обществом объекта окончилась не только отказом ему в статусе культурной ценности, но и физическим уничтожением. Сегодня несуществующий памятник вновь стал ценностью в глазах общества. Но в этой оценке также преобладает не историко-культурный, а идеологический аспект.
Рассмотренные особенности и изменения отношения общества к культовым памятникам были юридически закреплены в ряде законов, указов, инструкций (или, наоборот, в отсутствии таковых, что является не менее показательным фактом). Хотя не все из рассматриваемых ниже документов содержат прямую констатацию ценности памятников культового искусства, их упоминание и, напротив, умолчание, место среди прочих ценностей, на которое они ставились авторами документов, достаточно красноречивы и доказательны.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12
