Реферат: Десять самых жестоких монархов в истории
Большой поклонник быта и истории кочевников Лев Николаевич Гумилев скорее всего прав, когда утверждает, что все мифы о монгольской жестокости - не больше, чем горькая память о столкновении кочевой и земледельческой культуры. Да, воины Чингисхана разрушили создававшуюся тысячелетиями оросительную систему Средней Азии - города и сады навеки засыпал песок; да, они продавали в рабство персидских мастеров и уводили в Орду красивых женщин; да, они не оставляли в живых воина-мужчину, если тот не подчинялся их власти и не присягал им на верность… Но в этом не было излишней и тем более нарочитой жестокости. Чингисхан и его воины поступали так, как принято было поступать в их родных степях. И они попросту распространили свой обычай на половину мира.
Юлий Грозный (1503 - 1513)
Легенда гласит, что однажды, в дни восстания римской черни, он выбросил первосвященнические ключи от неба в Тибр, и, опоясав себя мечом, воскликнул: "Пусть меч нас защитит, раз ключи святого Петра оказываются бессильны". Действительно, римский первосвященник Юлий Второй, прозванный Грозным, по складу своей личности меньше всего на свете соответствовал идеалу служителя христианской Церкви. Но, не походя на священника, он, как и некоторые другие Римские папы этой эпохи, почти идеально воспроизводил возрожденческий образ государя-тирана. Жестокий и щедрый, коварный и обходительный, - этот властитель достигал цели, чего бы это ему ни стоило.
На папском престоле Юлий фактически оказался преемником своего давнего врага Александра Борджиа (понтификат разделившего их Пия Третьего длился всего три недели). Но если Александр жил в плену страсти, и потому его правление, прославившее искусство любви и ремесло приготовления ядов, отличалось избыточным и небезопасным артистизмом, в дни Юлия царил жесткий расчет политика. Но даже Никколо Макиавелли, - поначалу недоброжелатель нового Папы, в свое время срисовавший своего "Князя" с Чезаре Борджиа, сына Александра Шестого, - вынужден был признать, что Юлий Второй лучше справился с задачей объединителя Италии.
Враги Юлия утверждали, что нет такого преступления, в котором он ни был замешан. Дескать, в юности он зарабатывал на хлеб обычным пиратством, продавал девушек в рабство. Став Первосвященником, отлучил от Церкви весь народ Венеции, заранее прощая грехи тому, кто убьет венецианца или завладеет его имуществом. Или еще один случай. Папа подстрекал Геную к восстанию против французов, но когда восстание было подавлено, не пришел, как обещал, на помощь, а, напротив, помог французскому королю расправиться с генуэзцами. Алчность и коварство были у него в крови. Захватывая какой-либо город, Юлий не только добивал всех его защитников, но отдавал и мужчин, и женщин, и их имущество в полную власть своих солдат, опять же, заранее отпуская им всевозможные грехи. Наконец, когда в его отсутствие в Риме вспыхнуло восстание, он, вернувшись в город, перебил около пятнадцати тысяч граждан. И при этом напоминал в письме Шпренгеру и Инститорису, авторам "Молота ведьм", знаменитого руководства для инквизиторов, что всякий автор доноса заслуживает полного отпущения грехов…
Современный Юлию памфлетист уподобляет Папу Нерону, утверждая, что ничто его так не веселит, как зрелище насилия, пожара и пепелища.
Однако именно при Юлии Втором Папское государство заняло самую большую в своей истории территорию. Он успешно воевал против Венеции в союзе с французами, потом - против Франции в союзе с венецианцами, и, несмотря на эти, казалось бы разорительные кампании, оставил своему преемнику невероятно большую по тем временам казну - 700 000 золотых.
Юлия же можно считать одним из создателей современного облика Ватикана. Его придворному архитектору Браманте мы обязаны собором Святого Петра. По его заказу Рафаэль начал роспись потолка Сикстинской капеллы и нескольких дворцовых залов. Знаменитая статуя Микеланджело "Моисей" должна была увековечить образ Папы для потомков…
И все же, как сходятся все современники, Папа покровительствовал искусству не из любви к прекрасному, а по той же причине, по которой отдавал приказы об убийстве врагов, - из государственной своей мудрости. "Нужно уметь, - писал Никколо Макиавелли, - привлекать к себе людей и так же легко и безболезненно их устранять".
Аль-Хаким (996 - 1021)
Фатимидского халифа Аль-Хакима порой называют арабским Калигулой. Но в подобных сравнениях немного мудрости. Трудно сравнивать совершенно разные исторические миры - Римскую империю первого и Египетский халифат десятого века. И в то же время у Аль-Хакима с "Сапожком" действительно существует нечто общее: безумие, замешанное на стремлении к невозможному.
Как свидетельствовали современники, Аль-Хаким пал жертвой собственной учености. В годы юности он подолгу пропадал в несравненной библиотеке Фатимидов, которая насчитывала 600 000 названий. И поначалу лишь с блуждающей улыбкой взирал на окружающий мир.
С этой же странной улыбкой он водил в поход войска, принимал визирей, сторонился женщин. И еще, он любил беседовать с людьми разных вероисповеданий. Поговорит с евреем, начнет недолюбливать христиан, поговорит с христианином, станет косо глядеть на еврея…
К такой странной отрешенности от повседневного мира поощрял и исмаилизм, - крайняя секта в шиитском исламе, к которой принадлежали Фатимиды. Исмаилитское богословие, в соответствие с неоплатонической гностикой, признает весь видимый мир созданием далекой от совершенства "Следующей" силы. А абсолютный бог, нестерпимо далекий от окружающего нас мира, пребывает совершенно за пределами человеческого видения и понимания. И только Пророк способен преодолеть барьеры света и проникнуть к Истине. При этом у исмаилитов всегда существовали две доктрины: видимая, признающая основные нормы классического ислама, и тайная, где представлены самые причудливые практики и ритуалы. Еще одной существенной чертой этого вероучения по сей день остается разветвленная тайная организация, работающая по всему миру.
Фатимиды, завоевавшие Марокко и Египет к середине Х века, исповедовали по преимуществу одну только внешнюю сторону исмаилизма. Но совсем другие идеи интересовали Аль-Хакима…
Перелом наступил к 1005 году. В тот год в Каире был основан центр пропаганды исмаилитского вероучения - Дар-ал-хикма, и одновременно было предписано проклинать первых праведных халифов и учителей ислама. Было издано и еще несколько очень странных законов. Жителям Каира запрещено было появляться на улицах днем, так как сам халиф вел только ночной образ жизни. Женщинам вообще было предписано оставаться по домам, и, чтоб неукоснительно соблюдался этот запрет, сапожникам возбранялось шить женскую обувь.
Разумеется, все ослушники были обречены казни. Казнили также их жен, наложниц, рабов, слуг и родственников…
Каир превратился в странный исмаилитский монастырь. Все праздники и развлечения, кроме религиозных процессий, также оказались под запретом. Сам халиф и его ближайший друг, философ ад-Дарази, проводили ночи, практикуя странные ритуалы на каирских холмах…
Хуже всего пришлось иноверцам. Христиане и евреи были объявлены вне закона. Храмы и синагоги разрушались и сравнивались с землей. В 1009 году в Иерусалиме по приказу Аль-Хакима был разрушен Храм Гроба Господня…
В 1017 году ад-Дарази провозгласил своего халифа прямым воплощением Абсолютного Божества. Но к этому времени в самой его семье уже зрел заговор…
В одну из темных южных ночей 1021 года аль-Хаким вышел на прогулку, поднялся на холм и бесследно исчез. Потомки его учеников, скрывшиеся от преследований на отрогах Ливана и Антиливана, до сих пор верят, что он вернется к ним на пороге Судного дня…
По иронии судьбы друзы (получившие свое название по имени ад-Дарузи), - одна из самых компактных и закрытых этноконфессиональных общин на земле, - выделяются на Ближнем Востоке удивительной для этих мест терпимостью. Они верят в переселение душ, лояльны и к евреям, и к арабам, и одинаково далеки и от тех, и от других.
Фердинанд ( ) и Изабелла (1474 - 1504)
Католические короли Фердинанд и Изабелла завершили Реконкисту (изгнание арабов из Испании), объединили страну и отправили Христофора Колумба к берегам Нового Света (благочестивая легенда гласит, что ради этой экспедиции королева Изабелла заложила свои драгоценности). Казалась, Западная Европа, нашедшая в "обеих Америках" свою вторую молодость, должна была бы остаться весьма обязанной по отношению к испанским монархам.
И все же для европейского уха в их именах слышится нечто зловещее. Подлинным злым гением, и в то же время вдохновителем триумфального правления венценосной четы стал духовник Изабеллы, Великий Инквизитор Испании Томас Торквемада - один из самых мрачных и загадочных образов мировой истории.
Король и королева были подчинены ему совершенно. Изабелла не смела ни словом, ни жестом перечить своему наставнику. Фердинанд также боготворил "святого отца". Еще бы, ведь он их обвенчал. Провел молодого Фердинанда во дворец Изабеллы под видом погонщика ослов, нисколько не опасаясь при этом гнева сводного брата принцессы, сидевшего в ту пору на кастильском троне Генриха Четвертого…
Уже первые годы правления Фердинанда и Изабеллы были отмечены страшными гонениями на еретиков. Доносы и казни начались по всей Испании. Число жертв инквизиции увеличивалось с каждым днем. Людей обвиняли в ереси и ворожбе, и оправдаться было практически невозможно. Дыба, пытки огнем, водой, испанский сапог - все эти жестокости поражали даже отнюдь не изнеженного римского Папу Александра Борджиа.
В 1492 году по настоянию Торквемады Изабелла подписала указ. Отныне испанские евреи объявлялись вне закона. Они должны были либо принять католичество, либо уехать из страны. Но и переход в другую веру не гарантировал безопасности. Несчастных подозревали в кабалистических практиках, колдовстве и тайном исполнении иудейских (читай - демонических) ритуалов. Конец был один: инквизиционный трибунал и костер.
Еще через 10 лет, в 1502 году, такая же участь постигла всех живших в Испании мусульман. Людям не дозволялось брать с собой ничего, кроме носильного платья. Ни денег, ни золота, ни серебра, ни украшений. Их сажали на корабли и выбрасывали на северном береге Африки. Немногие пережили эту дорогу. По некоторым данным, число жертв исчислялось сотнями тысяч.
Между тем в самой Испании один трибунал следовал за другим. Торквемада придумал особый эшафот, называемый квамадеро. Он был сложен из камня наподобие печи. Туда вводили сразу несколько человек и быстро сжигали.
Впрочем, простонародью такие развлечения пришлись по нраву. Толпа ненавидела колдунов и ведьм и воспринимала любой костер как веселое развлечение.
Когда-то на вратах Альгамбры тонкой арабской вязью была выведена надпись: "Я сад, созданный сном первых утренних часов". Фердинанд и Изабелла велели затереть ее и высекли девиз инквизиции: "Бойтесь Бога, ибо приближается час суда Его".
Мехмед Завоеватель (1451 - 1481)
В старых арабских сказках иногда сталкиваешься с какой-то совершенно особенной, не знающей границ жестокостью. Люди перечеркиваются ударом сабли так же легко, как письма -взмахом кисточки с тушью. Говорят, турецкий султан Мехмед Второй, покоритель Константинополя, когда позировал для итальянца Беллини, приказал отрубить одному из своих рабов голову, чтоб показать въяве художнику сокращение шейных мышц.
Тот же Мехмед ввел при османском дворе престранный для европейца обычай. Будучи сыном одной из султанских наложниц и опасаясь за свой престол, он уничтожил всех своих братьев. Происходило это примерно так. 18 февраля 1451 года Мехмед прибыл в старую османскую столицу Эдирне, где дал первый прием. Среди прочих, к нему с поздравлениями явилась молодая вдова его отца Мурада Второго. И султан был с ней весьма любезен. А в это самое время в гаремной купальне по его приказу был утоплен сын несчастной женщины - его девятимесячный сводный брат.
Обычай укоренился в османской истории. Большинство повелителей этой империи в раннем детстве резвились со своими братьями на женской половине, в отрочестве беседовали вместе с отцом, учились грамоте, - но, придя к власти, порой обливаясь слезами, порой с наслаждением мстя за юношеские обиды, - отдавали один и тот же приказ. Сам Мехмед Второй обосновал это в специальном законе от 1478 года: "Тот из моих сыновей, который вступит на престол, вправе убить своих братьев, чтобы был порядок на земле".
Беспощадный к сородичам, Мехмед тем более не знал жалости к врагам. После падения Константинополя 29 мая 1453 года, султан сказал своим воинам: "Мне здесь нужны только дома и крепостные стены. Остальное - вам". Весь Великий город был отдан на разграбление войскам. Современник пишет: "И тех, кто умолял о пощаде, турки повергали ограблению и брали в плен, и тех, кто сопротивлялся и противостоял им, убивали. В некоторых местах из-за трупов вовсе не было видно земли. И можно было видеть необыкновенное зрелище: стенание и плач, и обращение в рабство бесчисленных благородных и знатных женщин, девушек и посвященных Богу монахинь, несмотря на их вопли влекомых турками из церквей за косы и кудри, крик и плач детей, ограбленные святые храмы… В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат в рабство, разлучают и насильничают..."
Так умирал Константинополь и рождался Истамбул. Сам султан въехал в город только на третий день и повелел - в знак ознаменования "победы над неверными" - обратить храм Святой Софии в мечеть.
Петр Великий (1682 - 1725)
Основатель Петербурга для людей русской культуры герой, разумеется, исключительный. Его образ - своего рода ключ к национальной истории. На протяжении почти двух столетий отношение к Петру становилось краеугольным камнем и национального самоощущения, и всего свода политических взглядов.
Описывая преобразования Петра, историки позапрошлого столетия предпочитали употреблять немодное нынче слово "революция". В конце прошлого века Станислав Никольский сказал: Отвечая на современный ему вызов цивилизации, Петр Алексеевич вздернул страну на дыбе преображения. Здесь все верно. И "дыба" - пыточный инструмент, и "преображение" - обретение нового лица.
Мы редко отдаем себе отчет, что Петр Великий - характер для русской монархии совершенно удивительный, на самом-то деле идеально подходит эпохе Возрождения, то есть сродственен тому же Юлию Второму, Лоренцо Великолепному, даже Чезаре Борджиа. Его жестокость - не жестоковыйность сама по себе, а действие, подгоняемое жарким дыханием цели (в данном случае - поместить Россию в круг мировых держав). Все, что мешало этому порыву, подлежало немедленному истреблению. Казнь тысячи стрельцов, десятков тысяч старообрядцев, допросы и пытки в Преображенском приказе князя Ромодановского, который мало в чем уступал умельцам из святой инквизиции - звенья одной цепи. Петр очень не любил, когда ему мешали. И последним, кто мешал, оказался наследник, Алексей Петрович, что-то вялое злоумышлявший против отца, но павший даже не от руки палача, а в крепости, под пыткой.
Надо чувствовать, что при Петре в России развернулась нешуточная борьба, и нелепо было бы видеть тут только противостояние старого и нового уклада. Еще в 17 веке, при Алексее Михайловиче, лучшая и самая глубокая часть "древлей Руси" ушла в церковный раскол. Раскольники ждали со дня на день явления Антихриста, и новый царь казался куда как удачным исполнителем на эту роль. Бороды брил, монастыри разорял, патриарха упразднил…
При Петре, как и во всякой революции, действовал закон ватаги. Со своими, поклонниками Европы, он бывал крут, бил, скажем, Меньшикова смертным боем. Наказывал, ссылал, но все-таки по большей части оставался дружелюбен. Здесь господствовали скорее товарищеские отношения. Хотя порой прорывалась азиатчина. Однажды подругу из Лефортовой слободы казнил, подозревая в измене…
И все-таки самый тяжелый крест этого царствования выпало нести простому российскому обывателю. Строительство столицы на болотах, вечные нетерпимые поборы, исчезновение сословий, свободных от государственного налогообложения, разгром казачьей вольницы на Дону…
По некоторым данным, население России, - несмотря на присоединение новых земель, - за время петровского царствования сократилось на 3 млн. человек. И тут можно было бы вынести Петру окончательный приговор, но возникает последний вопрос: Какой бы из европейских держав удалось бы колонизовать российские территории, если б не петровские преобразования?
Цы Си (1853 - 1908)
Жестокость женщин беспредельна, - это старое высказывание можно было бы поставить эпиграфом к любому рассказу о Цы Си, последней императрице старого Китая, ставшей одновременно и жертвой, и плакальщицей, и убийцей в дни агонии своей державы. Дочь проворовавшегося таможенного чиновника, она родилась 29 ноября 1835 года. Ее имя Йоханала означало "орхидея". По выкладкам астрологов, такое сочетание дат и иероглифов должно было привести к невиданному досель процветанию…
В 1853 году Йоханала выиграла очередной конкурс наложниц и попала ко двору императора Сянь Фына. По жизни вела ее только одна страсть - стать императрицей. Семья Йоханалы издревле славилась знахарским искусством, и девушка отлично разбиралась в ядах. Вскоре ей удалось не только всецело завладеть постелью императора и избавиться от основных соперниц, но и забеременеть.
Родив императору сына Тун Чжи, Цы Си, - таким отныне стало ее имя, - стала все чаще появляться на приемах рядом с государем. А тем временем ее недоброжелателей одного за другим косили неизвестные китайским врачам болезни…
Смерть Сянь Фына пришлась на время опиумных войн. Цы Си стала официально регентшей пятилетнего Тун Чжи и благополучно правила страной до его совершеннолетия, чередуя казни и убийства с мерами по недопущению в Китай иностранцев. Впрочем, когда ее сын подрос и уже должен был быть провозглашен императором, юноша вдруг неожиданно заболел оспой и быстро скончался. Вскоре покончила с собой и его беременная супруга, принцесса Алутэ, любимая всем Китаем. У большинства придворных не возникло сомнений, где следует искать причины этих смертей.
Наконец, еще одной жертвой Цы Си стала вдова Сянь Фына, престарелая императрица Цы Ань. Ей были посланы отравленные миндальные пирожные…
Все эти годы Цы Си сочиняла стихи. Первую ее книжку выпустил еще покойный Сянь Фын, а теперь все грамотное население Китая вынуждено было заучивать ее строки наизусть:
"Дракон! Не помнишь ты себя от гнева,
хвостом вспорол и Небо. Ливень.
Не больно Небу. Но хвост изранен"
(перевод Яны Юзвак)
Между тем подрастал очередной наследник престола, племянник Цы Си Цзяй Тянь. В 1898 году он наметил целый свод либеральных преобразований, которые открывали страну для иностранцев. Тут же в ответ возникло общество Ихэтуань - "Кулак во имя справедливости и согласия", больше известное под именем "боксеров". Боксеры требовали немедленного изгнания иноземцев из страны.
Воспользовавшись критическим положением, Цы Си совершила переворот, отправила Цзяй Тяна в тюрьму, а его приспешников приказала обезглавить. Впрочем, "боксеры" все равно восстали. Их единственным лозунгом стала расправа с европейцами. Посольский квартал в Пекине был разгромлен. Тысячи китайцев, принявших христианство, погибли мученической смертью.
В дни восстания Цы Си вела двойную игру. С одной стороны, она посылала против "боксеров" правительственные войска, с другой - собирала отрезанные уши убитых европейцев…
Итог восстания "ихэтуаней" известен. В Китай вошли армии европейских держав. Страна оказалась под угрозой полной утраты независимости.
Цы Си умерла в 1908 году, почти в полном беспамятстве. Жуткая уродливая старуха, она все дни напролет глядела в старинное бронзовое зеркало. Тайна этого пристрастия раскрылась внезапно. Ли Ляньин, ее бессменный слуга, взглянул в то же зеркало и отшатнулся: на него глядела прекрасная наложница Йоханала. Она была точно такой же, как в 1853 году, когда впервые переступила порог императорских покоев.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.kastopravda.ru/
