Реферат: Древняя философия
Еще хуже обстоит с памятниками античной философии. Но главнейшее: основные сочинения Платона и Аристотеля все-таки дошли до нас, хотя часто лишь в сомнительной форме. Кроме них в нашем распоряжении имеются только произведения более позднего времени, как, например, Цицерона, Сенеки, Плутарха, отцов церкви и неоплатоников. Большая часть философских сочинений древности потеряна. Вместо них нам приходится довольствоваться отрывками, дошедшими до нас вследствие случайной цитаты у того или иного писателя, да и то в сомнительной форме.
Если, несмотря на все это, удалось восстановить детальную и научно достоверную картину развития древней философии (яснее, чем средневековой), то этим мы обязаны не только непрестанным усилиям филологического и философского исследования, но также и тому обстоятельству, что наряду с остатками оригинальных произведений философов, до нас дошли исторические повествования древности, которыми можно воспользоваться как второстепенными источниками. Лучшие из них, а именно исторические произведения, явившиеся плодом ученых исследований перипатетической и стоической школы, в конце четвертого и в третьем веке до н.э., положим, тоже утеряны. Эти работы в последствии прошли через много рук, прежде чем превратиться в дошедшие до нас компиляции времен римского владычества якобы приписываемых Плутарху «Placita philosophorum», произведений Секста Эмпирика, «Deipnosophistae» Антенея, компиляции отцов церкви и замечаний позднейших комментаторов, как, например, Александра Афродизийского, Темистия и Симплиция. Прекрасное исследование этих второстепенных источников античной философии дал Г. Дильс, «Doxographi Graeci».
Во всех тех случаях, когда источники находятся в столь же неудовлетворительном состоянии, как это имеет место по отношению к классической древности, критическая проверка фактического материала должна присоединиться к исследованию прагматической и генетической связи явлений. Ибо в случае недостаточности фактического материала история может быть восстановлена только при помощи предположений, основывающихся на естественной, соответствующей психологическому опыту, последовательности явлений: в таких случаях истории философии, как и всякой истории вообще, приходится на основании достоверного материала разобраться и в тех явлениях, о которых не осталось точных свидетельств.
Философско-историческое исследование 19 века может гордиться тем, что ему удалось добиться этого. Для древней философии задача эта была выполнена по указаниям Шлейермахера Г. Риттером, в его – устаревшей уже для настоящего времени – истории философии (12 томов), а затем Брандесом и Целлером, для новой – Эрдманом и Куно Фишером. Среди многочисленных общих сочинений по истории философии наиболее надежным в этом отношении являются «Очерки по истории философии» Эрдман (2 тома).
Прекрасную, дающую полный и хорошо классифицированный перечень литературы, библиографию можно найти в «Истории философии» Иберверга, изданной Гейнце (есть русский перевод Я. Колубовского).
b) Разъяснение фактического содержания истории философии может быть прагматическим, или культурно-историческим, или же психологическим, соответственно трем факторам, определяющим движение мышления. Какой именно из этих трех видов разъяснения должен быть действительно применен, зависит от фактического материала, которым мы располагаем: поэтому было бы неправильно отдавать исключительное предпочтение тому или иному из них. Прагматический способ разъяснения преобладает у тех историков философии, которые считают всю историю философии подготовлением к определенной системе; таков, например, Гегель со своими учениками, таков, стоящий на точке зрения Гербарта, Тило, «Kunze pragmatische Geschichte der Philosophie» (2 тома). Культурно-историческая точка зрения и сближения с проблемами отдельных наук преобладает особенно у Куно Фишера и Виндельбанда.
Совершенно не удовлетворяют потребности в научном изучении истории философии чисто биографические сочинения, характеризующие лишь личности философов. К такому приему прибегает Льюис в своей «History of philosophy from Thales to the present day», книге без всякой исторической перспективы, написанной в духе позитивизма Конта. Работы французских историков философии (Damiron, Ferraz) тоже нередко имеют форму ряда отдельных очерков, но они не упускают из виду общего хода развития.
с) Всего труднее установить принципы, которыми нужно руководствоваться при философско-критической оценке отдельных учений. Как и всякая история, история философии – критическая наука: она обязана не только изложить и разъяснить, но и дать оценку достигнутых в течении исторического развития результатов. Без этой оценки истории не существует, и сознание критической точки зрения является как бы свидетельством зрелости для историка; ибо раз этого сознания у него нет, ему приходится при выборе вопросов и характеристике частностей отказаться от всякой нормы и действовать лишь на основании инстинкта.
При этом само собой разумеется, что масштабом оценки не должны служить ни чисто субъективный взгляд историка, ни его философские убеждения: применение их неизбежно лишает критику научной объективности. Для человека убежденного, что он обладает единой философской истиной, равно как и для того, кто при изучении специальной науки привык, опираясь на несомненные результаты исследования, делать без затруднения точную оценку предшествующих попыток, искушение уложить все течения и формы в прокрустово ложе своей системы, может быть действительно сильно; но кто умеет всматриваться спокойным взором в исторические судьбы мышления, тот благоговейно воздержится от упреков философским героям в том, что они не знакомы с мудростью эпигонов.
Научная история философии не должна довольствоваться поверхностным обсуждением философских учений. Она должна стоять на точке зрения имманентной критики, руководствующейся двумя принципами: формально-логической последовательностью и научным значением каждого взгляда.
Мышление каждого философа находится в зависимости от представлений его среды и подчиняется в своем развитии психологической необходимости; критическое исследование должно выяснить, насколько удалось ему согласовать друг с другом различные элементы своего мышления. Противоречие почти никогда не выступает столь ярко, чтобы одно и то же положение одновременно отрицалось и подтверждалось, а обнаруживается в несоответствии и явном противоречии логических выводов из выставленных философом положений. Раскрытие таких слабых сторон – дело формальной критики, часто совпадающей с прагматическим разъяснением, так как нередко оказывается, что подобная критика произведена уже последующими философами и оказала воздействие на их учения.
Однако эта сторона еще не исчерпывает вопроса. С точки зрения указанного принципа можно осветить с формальной стороны все те взгляды, которые были высказаны по поводу отдельного философа, но он не дает никакого критерия для разрешения вопроса, в чем состоит философское значение данного учения, ибо нередко оказывается, что наибольшее значение имели именно те понятия, которые не могли быть признаны ни законченными, ни безупречными в логическом отношении, тогда как целый ряд понятий, не вызывающих никакого сомнения, не имеет для исторического исследования никакого значения. Великие ошибки в истории философии важнее маленьких истин.
Ибо важнее всего вопрос, что легло в основу человеческого мировоззрения и взгляда на жизнь. Предмет истории философии составляют те комплексы понятий, которые надолго послужили живыми формами мышления и нормами суждений и в которых нашла себе рельефное выражение имманентная внутренняя структура человеческого духа.
Таков тот масштаб, который один только и может быть применен для выяснения того, какие из весьма разнородных учений философов должны быть признаны собственно философскими и какие следует выделить из истории философии. На исследователе непосредственных источников, разумеется, лежит обязанность точно и полно ознакомится со всеми учениями философов и дать, таким образом, весь материал для прагматического, культурно-исторического и психологического генезиса, однако цель этой тяжелой работы заключается лишь в том, чтобы выделить то, что для философии не может иметь значения, и выбросить за борт этот балласт.
Классические философские системы
«Самой сильной стороной индийской образованности является ее философия», - писал Ф.И. Щербатской. интерес к ней прослеживается с очень давних времен. Уже в важнейшем древнеиндийском политическом трактате – «Артхашастре» подчеркивается ее особая роль в жизни общества: «Философия всегда считается светильником для всех наук, средством для совершения всякого дела, опорою всех установлений». Большинство дошедших до нас индийских собственно философских текстов относится к средним векам, однако основные школы зародились в древности. Ранние Упанишады, свидетельствующие о существовании различных течений индийской мысли, позволяют обнаружить зачатки тех тенденций, которые затем оформились в виде самостоятельных учений. «Средние» и поздние и Упанишад содержат сообщения о зарождении санкхьи и йоги; в тот же период складывается и основное течение древнеиндийского материализма; старейший памятник веданты – «Брахма-сутра» датируется 2-4 вв. н.э.
Значительный расцвет философии в маурийскую и особенно в гуптскую эпоху был, несомненно, связан с интенсивным развитием общества и государства, с открытиями в области наук. Так, центральная концепция мадхьямиков – шуньята соотносима с расцветом матиматических значений. Примечательно, что в наиболее полном своде положений философских школ древней и средневековой Индии – трактате Мадхавы «Сарва-даршана-санграха» (14 в.) названа «Панини-даршана», причем теоретическое построения выдающегося грамматиста интерпретируются с философских позиций. Труд его привлекал внимания ряда мыслителей и в определенной степени воздействовал на эволюцию собственно философских идей. В свою очередь, достижения сфере абстрактного мышления оказывали значительное влияние на общий прогресс науки.
Сочинения основателей крупнейших мировоззренческих систем свидетельствуют об исключительном развитии логики, искусства аргументации. В них рассматриваются проблемы бытия мира, природы и человека, гносеологии и этики, т.е. все то, что приковывало к себе умы философов всех цивилизаций. Параллелизм в постановке и решении ряда вопросов в индийской и античной традициях вызвал многочисленные попытки выявить моменты их соприкосновения и взаимовлияния. Важнее, однако, подчеркнуть, что в своем развитии они проходили через аналогичные этапы.
Представляется совершенно неправомерным мнение некоторых исследователей о принципиальной несопоставимости линий эволюции обеих традиций. Столь же неубедительной выглядит и точка зрения многих западных и индийских ученых о некоем особом, спиритуалистическом или мистическом, характере древнеиндийской философии. Научный анализ ее систем показывает, что уже в самый ранний период истории страны здесь сложились рационалистические учения, что острая полемика между различными направлениями в такой же мере была присуща индийской мысли, как и античной.
Изучение древнеиндийской философии выявляет и другую важную черту. Отдельные ее школы развивались не изолированно, они определяли свои взгляды, учитывая воззрения остальных школ, и выдвигали соответствующие доводы против их положений. Сами эти течения были неоднородны и обычно распадались на несколько ответвлений, разрабатывавших тот или иной вариант общего учения и обогащавших его во взаимных дискуссиях. Многие школы, как отмечалось ранее, возникли внутри религиозных направлений, однако из этого не нужно делать вывод о тождественности двух форм идеологии.
Все аспекты рассматриваемой сферы знания требуют длительного и глубокого исследования. «Область эта, - справедливо указывал Ф. И. Щербатской, - еще далеко неизвестна нам в целом, можно даже сказать, что едва приподнята завеса над колоссальным богатством индийской философской мысли».
Локаята. В истории духовной культуры страны значительное место принадлежит локаяте. Появление ее знаменовало собой новый этап эволюции материалистических тенденций, подготовленный натурфилософскими представлениями предшествующих эпох.
Очевидно, что локаята была широко известна уже в ранний период и находила приверженцев как на Севере, так и на Юге. На это указывают и близкие ее идеям сообщения эпоса, и упоминания о ней в буддийских и джайнских сочинениях. В одном из буддийских текстов, «Самьютта-никае» (часть Палийского канона), имеется сутра, озаглавленная «Локаята-сутра» и содержащая высказывания Будды, который опровергал взгляды ее сторонников. Следует, однако, иметь в виду, что тогда локаята еще имела мало общего с позднейшей одноименной системой, но напротив, обозначала одну из основных дисциплин классического брахманского образования и была связана прежде всего с искусством введения спора, диспута. Недаром комментатор Палийского канона Буддхагхоша отождествляет понятия «локаята» и «витанда»: последнее означает профессионализм в введении дискуссии, дебаты ради победы в споре. Палийская комментаторская литература приводит отдельные софизмы древних локаятиков, обсуждавших «пустые» материи – скажем, является ли журавль белым, а ворон черным. Видимо, на это негативное отношение к «беспринципным» диспутантам наложилось в дальнейшем крайне отрицательное отношение к локаятикам как духовно-нравственным нигилистам.
Каутилья называл локаяту в числе трех философских учений, обладавших, по его мнению, подлинной ценностью. О представителях этой школы говорится и в других древнеиндийских сочинениях – в эпосе, грамматическом трактате Патанджали, в «Харшачарите», где они перечислены наряду с буддистами, джайнами, последователями санкхьи и «приверженцами Упанишад». В «Милинда-панхе» знание локаяты наравне с прочими философскими доктринами приписывается буддийскому мудрецу Нагасене. Упомянута она и в махаянской «Ланкаватарасутре» (3-4 вв.), где демонстрируются полемические упражнения индийских софистов. Средневековый комментатор «Законов Ману» Медхатитхи видит в «логиках» (хайтуках) и «противниках ведийской традиции» (настиках) именно локаятиков.
Сочинения создателей самого учения до нас не дошли. Отрицательное отношение брахманистско-индуистской традиции предопределило исчезновение текстов, которые, считаясь «нечестивыми», не воспроизводились и, возможно, даже уничтожались. Основной материал по истории локаяты, уже как последовательно материалистического учения, можно почерпнуть прежде всего из произведений ее противников. В этом смысле огромное значения имеют труды Шанкары. Позднейшие авторы, и индуистские Джаянтабхатта, Мадхава), и «неортодоксальные» (джайнский философ Харибхадра, буддисты Шантаракшита и Камалашила), сохранили подробное изложение основных ее принципов, освещенных, разумеется, тенденциозно. Важными оказываются южноиндийские источники. В эпоху позднего средневековья позиции локаяты на Юге были, видимо, достаточно прочными. Трактат «Сива-Ньяна-бодам», принадлежащий члену секты шайва-сиддханта Мейкандару (13 в.), вместе с комментариями к нему дает более детальное описание этой доктрины, чем считавшееся до сих пор самым авторитетным изложением в «Сарва-даршана-самграхе» Мадхавы. Старший современник Мейкандара Арунанди Тевар, автор религиозно-философского сочинения «Шива-ньяна-сиддхийяр», характеризует и подвергает критике 14 систем, противоречащих шайва-сиддханте, причем первой из них он называет локаяту и уделяет особое внимание опровержению ее взглядов. Влияние локаяты в этой части Индии подтверждают и данные эпиграфики: надписи 14 в. в Майсуре упоминают ее в числе крупнейших философских школ.
Таким образом, речь идет не о случайном эпизоде в истории духовного развития Индии. Эволюция изучаемой школы продолжалась на протяжении почти двух тысячелетий, а непрерывная полемика между ее представителями и последователями религиозно окрашенных учений свидетельствует о борьбе этих направлений философии в древности и средневековье.
Этимология слова «локаята» допускает различные толкования. Обычно его переводят как «относящееся к народу», «распространенное в народе». Так объяснял этот термин Мадхава, и так же его трактует буддийская «Дивья-авадана». Здесь подчеркнута, по-видимому, антибрахманская тенденция учения локаяты: ее приверженцы противопоставляются жреческой элите. Шанкара утверждал, что они составляют грубую, необразованную толпу. Подобные выпады в адрес локаятиков встречаются нередко. Дается и иное объяснение слова: «идущие путем земного мира», «связанное с миром» - указание на философию, исходящую из реальности только материального мира.
Первый намек на взгляды натуралистов зафиксирован в Упанишадах. Мифологическим основателем ее выступает обожествленный мудрец Брихаспати, хотя, согласно эпосу, он нередко совершает поступки, враждебные предписаниям брахманизма. Любопытно, что в Упанишадах Брихаспати (в «Чхандогья-упанишаде» - Праджапати) возвещает ложное учение, призванное погубить асуров, отвратив их от истины. Оно представляет собой полемически окрашенный редакторами текстов древнейший вариант рационализма. Асурам внушают, что единственной сущностью всего живого является тело, душа же не что иное, как иллюзия.
