Курсовая работа: Мифология и общество Древнего Двуречья
На ранних этапах истории Шумера храмы и их хозяйства значительно превосходили по размерам и богатству царские владения. Их земельные угодья были огромными. Однако в действительности эти великие организации — храм и дворец — владели лишь частью земли, которую они сдавали в аренду испольщикам. Остальная земля была частной собственностью свободных граждан-общинников. «В древности, — отмечает С.Н. Крамер, политическая власть сосредоточивалась в руках этих свободных граждан, и городской глава (правитель. — В.Г.), известный как ,,энси”, был не более чем равный среди равных. В случае принятия жизненно важных для города решений эти свободные граждане созывались на ,,двухпалатную ассамблею”, состоящую из верхней палаты ,,старейшин” и нижней палаты ,,мужей”. По мере того как борьба между городами становилась все более жестокой, а также в связи со все большим давлением со стороны варварских племен к востоку и западу от Шумера, военное руководство стало насущной необходимостью, и царь, или, как он звался по-шумерски лугаль — ,,большой человек”, — занял ведущую позицию. Первоначально, вероятно, это была выборная должность, и ассамблея назначала его для исполнения особых военных предприятий в критические для государства моменты. Но постепенно царская власть с ее привилегиями и прерогативами стала наследственным институтом... Цари основали регулярную армию, где колесница древний ,,танк” — служила главным орудием нападения, а тяжеловооруженная пехота атаковала в сомкнутом строю (фаланга). Поэтому с течением времени дворец стал соперничать с храмом в богатстве и влиянии…»[16]
Однако жрецы, цари с их персоналом, солдаты и чиновники составляли в конечном счете лишь малую часть городского населения. В основном же оно включало в себя земледельцев и скотоводов, корабелов и рыбаков, ремесленников и торговцев, врачей, архитекторов, строителей и др.
«Наиболее трудолюбивые мастера... — пишет СН. Крамер, — продавали изделия ручного труда на свободном городском рынке, взимая плату либо товаром, либо ,,деньгами”, представлявшими собой, как правило, диски или кольца из серебра стандартного веса. Купцы вели бойкую торговлю, переезжая из города в город, а также путешествуя в прилежащие земли по морю»[17]. И какая-то часть таких купцов была, вероятно, частниками-одиночками, а не торговыми агентами храмов и дворцов.
Положение о том, что шумерская экономика была относительно свободной и что частная собственность скорее правило, чем исключение, явно противоречит мнению некоторых зарубежных ученых о том, что шумерский город-государство был тоталитарной теократией под началом храма, владевшего всей землей и полностью контролировавшего всю экономику. Тот факт, что подавляющее большинство табличек из Шумера досаргоновского цериода (около 2400 г. до н.э.) представляют собой документы храмов Лагаша, содержащие инвентаризацию храмовых земель и персонала, привел ученых к не оправданному выводу о том, что вся земля Лагаша, как, по-видимому, и остальных городов-государств, являлась храмовой собственностью. Но справедливо и то, что есть целый ряд документов из Лагаша и прочих городов с четким указанием на то, что граждане городов-государств могли покупать и продавать свои поля и дома, не говоря уже о всякого рода движимой собственности.
«Что касается земли, не принадлежавшей храму... — отмечает С.Н. Крамер, — то документы показывают, что основной ее частью владела знать, то есть правители, их семьи и царская администрация. Этим знатным семьям часто принадлежали огромные поместья площадью в сотни гектаров и своим происхождением обязанные скупке земли у менее удачливых горожан. Обработка угодий велась клиентами или иждивенцами. Остальной землей, той, что не принадлежала ни храму, ни знати, владели обычные горожане, составляющие, вероятно, более половины населения. Эти свободные граждане составляли большие патриархальные семьи, патриархальные кланы и городские общины. Наследованная земля, находящаяся в собственности патриархальных семей с древнейших времен, могла быть отчуждена и продана, но только членом или членами семьи (не обязательно ее главой), действовавшими в качестве избранных представителей семейного сообщества»[18].
Основной единицей шумерского общества была семья, члены которой были тесно связаны друг с другом узами любви, уважения и общими обязанностями. Брак организовывали родители, и помолвка считалась состоявшейся, как только жених подносил отцу невесты свадебный подарок. Помолвка часто подтверждалась контрактом, записанным на табличке. «…Урнанше, сын Башишараги, взял в жены Шашунигин, дочь Ушехегина, пастуха. Перед судьями клятву об этом они принесли…»[19] Хотя брак таким образом сводился к практической сделке, есть свидетельства того, что шумерам были не чужды и добрачные любовные связи. Женщина в Шумере наделялась определенными правами: она могла владеть собственностью, участвовать в делах, быть свидетелем. Но ее муж мог достаточно просто развестись с ней, а если она оказывалась бездетной, имел право завести вторую жену. Дети полностью подчинялись воле родителей, которые могли лишить их наследства и даже продать в рабство. Но в случае нормального хода событий их беззаветно любили и баловали, и после смерти родителей они наследовали всю их собственность. Если суммировать все сказанное выше о социальной и экономической организации, можно увидеть, что закон играл в шумерском городе большую роль. Начиная с 2700 г. до н.э. мы находим акты о продажах, в том числе полей, домов и рабов. В то же время документы разворачивают мрачную, зловещую картину человеческой жестокости по отношению к человеку на всех уровнях — социальном, экономическом, политическом и психологическом.
В ходе жестоких междоусобных войн между шумерскими «номами» и в результате их трагических последствий граждане Лагаша лишились многих своих политических прав и свобод, поскольку правители города ради высоких «государственных» интересов сочли необходимым урезать личные права каждого отдельного гражданина и задавить его бесчисленными налогами и поборами. «Ссылаясь на войну, — пишет С.Н. Крамер, — они избежали серьезного сопротивления. А, овладев положением, дворцовая камарилья проявила край нее нежелание расставаться с государственным контролем, даже в мирное время, ибо это оказалось крайне выгодно. Действительно, эти древние бюрократы нашли множество источников дохода и обогащения, налогов и пошлин - поистине на зависть их современным коллегам. Граждан бросали в тюрьму под ничтожным предлогом: за долги, неуплату налогов или по сфабрикованным обвинениям в краже и убийстве»[20].
Народ испытывал неимоверные страдания. Ремесленники и их подмастерья впали в крайнюю нищету и были вынуждены просить подаяния. Слепых — военнопленных и рабов — хватали и заставляли с утра до вечера работать на полях, а пищи давали ровно столько, чтобы они не умерли. Те, кто обладали властью и влиянием, уничтожали нищих, бедняков, сирот и вдов и лишали тем или иным путем той малости, что у них еще оставалась.
И здесь, в самый драматический момент, явился спаситель — Урукагина. По мнению современников, он своими реформами лишь выполнял волю и пожелания покровителя Лагаша - бога Нингирсу. Он прекратил произвол чиновников и сборщиков налогов, положил конец несправедливости и эксплуатации по отношению к бедным. Урукагина амнистировал и освободил граждан города, помещенных в тюрьмы за долги или невозможность уплатить налоги или по сфабрикованным обвинениям в краже и убийстве. Наконец, в указах Урукагины мы видим несколько положений, имеющих большое значение для истории права. «Там сказано, что особый упор делался в шумерских судах на необходимость оформления всех дел в письменной форме с указанием вины, за которую человек понес наказание. Так, вора и двумужнюю жену следовало побивать камнями... женщине, согрешившей тем, что сказала мужу что-то такое, чего не должна была говорить... следовало выбить зубы об обожженный кирпич, на котором, предположительно, была изложена ее провинность»[21].
Следующим законодателем, от которого остались какие-то письменные свидетельства, был Ур-Намму основатель III династии Ура, пришедший к власти около 2105 г. до н.э. Из этих документов следует, что в конце III тыс. до н.э. принципы «око за око» и «зуб за зуб» уступили место гораздо более гуманному подходу, когда в качестве наказания взимался денежный штраф. Например: «Если человек человеку... ногу его отрезал, он должен отвесить 10 сиклей серебра»[22].
Несмотря на то, что Шумер был практически лишен металла, камня и леса, его ремесленники были самыми искусными в древнем мире той эпохи. Мы имеем достаточно полное представление о том, как работали шумерские художники и ремесленники, благодаря одной клинописной табличке, найденной Л. Вулли в Уре. На ней перечислены восемь мастерских: это дома скульптора, ювелира, огранщика, плотника, кузнеца, кожевника, ткача и изготовителя корзин.
Плотники всегда были многочисленны в Шумере, ибо, несмотря на дороговизну древесины, ее широко использовали для изготовления всевозможной мебели, а также судов, повозок и колесниц для своих изделий плотники столяры использовали самые различные породы деревьев: дуб, пихта, ива, кедр, шелковица, тамариск и платан.
В перечень металлов, использовавшихся в кузнице, согласно нашей табличке, входят почти все известные в то время металлы: золото, серебро, олово, свинец, медь, бронза... Работы по меди были чрезвычайно развиты уже в начале III тысячелетия до н.э. Знали не только медное литье, но и другие техники, как, например, чеканку, филигрань, зернь. Кузнец, мастер по металлу, имел в своем распоряжении особые мехи, ручные или ножные, для поднятия температуры в горне до градуса плавления меди. В качестве топлива использовали дерево и тростник. Самыми распространенными предметами из бронзы и меди были инструменты — мотыги, топоры, резцы, ножи и пилы; оружие — наконечники для стрел, пики, мечи, кинжалы... кроме того, изготавливались сосуды, гвозди, булавки, кольца и зеркала.
Изготовление тканей было, вероятно, самым развитым видом ремесленной деятельности в Шумере и самым важным с коммерческой точки зрения. Именно за свои шерстяные ткани и зерно шумеры и получали необходимые им виды сырья из ближних и дальних областей. Громадные стада овец и коз выращивались для получения шерсти. Для ее прядения имелись прялки. Ткали на горизонтальных и вертикальных станках. Работа была довольно трудоемкой.
Транспортные средства шумеров состояли из вьючных животных, повозок, саней и судов. Сани использовались, вероятно, для перевозки очень тяжелых грузов, таких, как большие каменные глыбы. Повозки были и четырехколесные и двухколесные, и везли их обычно волы. Колесницы были довольно тяжелы, малы по размеру, и тянули их онагры. Легка и эффективна была доставка грузов на судах: одна ладья весом чуть более пяти тонн могла вместить груз весом сто мин (10 тонн). Были также очень большие суда, которые строили из дерева на специальных верфях, и использовались они для дальних морских путешествий в Мелухху (Индия?) и Дильмун (Бахрейн).
Таким образом, экономическая жизнь шумерского города зависела в основном от трудолюбия и мастерства земледельцев, ремесленников и торговцев, словом — от рядовых горожан.
Глава II. Роль мифологии и героического эпоса в цивилизации Древней Месопотамии
2.1 Понятие и сущность шумерского мифа
«Одним из важнейших результатов археологических исследований в ,,библейских странах” — отмечает С.Н. Крамер, — были находки, проливающие новый яркий свет на первоосновы и происхождение самой Библии. Сегодня мы можем с уверенностью сказать, что этот литературный памятник возник вовсе не мгновенно — отнюдь не как некий искусственный цветок, выросший на пустом месте. Он уходит корнями в глубь веков, он впитал в себя соки всех соседних стран. И по форме, и по содержанию книги Библии имеют немалое сходство с литературными произведениями древнейших цивилизаций Ближнего Востока»[23].
И главный, первоначальный источник этого благотворного влияния находился в Шумере. Поэтому еще с ХIХ в. одной из увлекательнейших сторон дешифровки и прочтения клинописных текстов древней Месопотамии было установление взаимосвязей между шумерскими и библейскими сюжетами. Совершенно очевидно, что сами шумеры, жившие в III тыс, до н.э., не могли оказать прямого воздействия на создателей Библии (как известно, Библию начали писать в ХIII в. до н.э., а закончили во II в. н.э.), поскольку исчезли с арены мировой истории задолго до появления в ближневосточном регионе «избранного народа». Но нет никаких сомнений в том, что шумеры очень много дали хананеям, непосредственным предшественникам евреев в стране, которая позже стала Палестиной, а также соседним народам — ассирийцам, вавилонянам, хеттам и арамеям.
Хорошо известно, что Библия состоит из двух частей: Ветхого завета, сложившегося в дохристианскую эпоху на древнееврейском языке, и Нового завета, написанного идеологами раннего христиаяства на древнегреческом.
И хотя сами создатели Библии нигде не упоминают о заимствованиях в литературных традициях других народов, мы сейчас хорошо знаем, что многое в библейских сюжетах становится понятным через шумеро-аккадскую мифологию: эпосы, легенды и предания. Например, первая глава Ветхого завета — Бытие — имеет много красноречивых параллелей с шумерским «Эпосом о Гильгамеше».
Убедительным примером таких параллелей может служить и известный шумерский миф «Энки и Нинхурсаг», посвященный раю для богов — Дильмуну.
«У современного человека, пишет М. Белицкий, — сложилось весьма определенное представление о рае. Библия, живопись, литература рисуют перед нами прекрасный сад, где прогуливается первый человек Адам, в сопровождении Евы, созданной богом из его ребра; есть здесь и змей-искуситель, уговоривший Еву вкусить запретного плода»[24].
Попробуем на какое-то время забыть все это и обратимся к глиняным табличкам шумеров, в которых они говорят о своем рае — «саде богов». Согласно легенде, шумерский рай находился в стране Дильмун. Одни исследователи считают, что это был Бахрейн, другие Юго-Западный Иран, третьи — Индия. В этой же стране Дильмун вавилонские мудрецы позже поместили свою «страну живых» — страну бессмертия, заимствовав для этого все основные элементы древнего шумерского мифа. Во всяком случае, Дильмун должен был находиться где-то к востоку или юго-востоку от Месопотамии. Есть ряд указаний на то, что библейский рай тоже располагался на востоке от Палестины, в Эдеме — там, откуда берут начало четыре величайшие реки, в том числе Тигр и Евфрат. «Похоже, — считает С.Н. Крамер, — что это был все тот же рай шумеров, страна Дильмун»[25].
Шумерский рай не был предназначен для людей. Это было место, где могли пребывать только боги. Из первых фраз поэмы мы узнаем, что страна Дильмун священна, «страна Дильмун чиста», что здесь обитает бог Энки со своей супругой, потому что эта страна «чистая», «светлая», «непорочная».
В Дильмуне ворон не каркает.
Птица-иттиду не кричит.
Лев не убивает,
Волк не хватает ягненка,
дикая собака, пожирательница козлят, здесь не живет,
...пожиратель зерна, здесь не живет.
Вдов здесь нет...[26]
Шумерский поэт яркими красками рисует страну, которой неизвестны печаль и смерть, жестокость и отчаяние, где ягненок не боится волка и не издает свой скорбный крик птица иттиду — вестник смерти. Прекрасна, полна чудес райская страна, где
голубь не прячет голову,
Нет таких, которые бы говорили: «У меня болят глаза»,
Нет таких, которые бы говорили: «У меня болит голова»,
Нет старухи, которая бы говорила: «Я стара»,
Нет старика, который бы говорил: «Я стар».[27]
В стране Дильмун нет ни старости, ша болезней, здесь живут вечно и никто не переходит реку смерти, а потому
вокруг него не ходят с рыданьями жрецы,
Певец не возносит жалоб,
У стен города он не сетует и не плачет.[28]
Одно плохо: в Дильмуне не хватает пресной воды. Когда богиня обратила на это внимание Энки, тот приказывает Уту, богу Солнца, доставить в Дильмун воду с земли.
