Реферат: Мюнхен - преддверие войны
Франции готовы закупить в СССР некоторое количество истребителей, имеющих высокие тактико-технические данные. Со своей стороны Франция могла бы оказать помощь авиационным заводам в СССР в налаживании производства французских образцов бомбардировщиков-истребителей.
Однако далее благих намерений дело не пошло. И не по вине советской стороны. В начале июня военно-воздушный атташе Франции получил от своих начальников распоряжение прекратить переговоры с советскими представителями по вопросам самолетостроения.
Французский посол в Москве был крайне удивлен таким решением. «Сегодня, - писал он в телеграмме на Кэ д'Орсе от 13 июня, - министерство авиации отказывалось от сотрудничества с СССР, и это в тот момент, когда после стольких лет усилий мы наконец встали на путь реализации этого сотрудничества».
Советский полпред в Париже Я.З.Суриц, хорошо разбиравшийся в хитросплетениях дипломатии Ж.Бонне, в обширном письме в НКИД от 27 июня писал: «...Факт бесспорный - теперешнее правительство меньше всего свою чехословацкую политику строит в расчете на помощь СССР... Несмотря на наличие советско-французского пакта, на наличие параллельных пактов с Чехословакией, взаимно между собой связанных и друг друга дополняющих, руководство французской внешней политикой ни разу по-серьезному (если не считать обрывочных разговоров Бонне) не предложило приступить к совместному и практическому обсуждению вопроса, вытекающего из наших пактов».
Обстановка в Европе накалялась. Однако французское правительство все еще надеялось без сотрудничества с СССР найти какой-то выход, который бы обеспечил явные и тайные интересы правящего класса Франции.
Отказавшись от сотрудничества с СССР, фактически перечеркнув советско-французский договор о взаимопомощи, французские правящие круги играли на руку нацистской Германии.
Политическое и военное руководство фашистского рейха понимало, что договоры о взаимопомощи между СССР, Францией и Чехословакией могут служить прочным заслоном на пути реализации экспансионистских замыслов. Гитлер и командование верхмата не исключали участие СССР в вооруженной защите Чехословакии. В проекте директивы по операции «Грюн» (против Чехословакии) от 20 мая 1938 г. указывалось: «По всей вероятности, следует ожидать попытки русских оказать военную помощь Чехословакии». В изменениях к директиве о единой подготовке вооруженных сил к войне от 30 мая также подчеркивалась необходимость предвидеть «вероятность военной поддержки Чехословакии со стороны России».
Перед нацистской дипломатией стояла задача: помешать развитию франко-советского сотрудничества, добиться ликвидации договоров о взаимопомощи между СССР, Францией и Чехословакией и тем самым изолировать Чехословакию. Кроме того, разрушение франко-советского альянса могло бы значительно ослабить Францию и в определенной мере ограничить возможность Москвы участвовать в европейских делах.
Используя профашистские элементы, свою агентуру и прессу, германские информационные службы распространяли злостную клевету на СССР, пытались дискредитировать политику Москвы, пугали французов «угрозой большевизма».
В июне 1938 г. французский посол в Берлине сообщил на Кэ д'Орсе, что немецкие газеты обвиняют правительство Праги в поддержке коммунистов, пишут, что Чехословакия становится «авангардом большевизма, центром советской заразы, угнездившейся в сердце Европы».
Реакционные элементы во Франции охотно прислушивались к подобной информации из Берлина и использовали полученные сведения для пропаганды тезиса о целесообразности соглашения с Гитлером и отказе от обязательств защищать Чехословакию. Политики правой ориентации считали, что Франции выгодно стать партнером Германии и Италии. В политической сфере представители этой ориентации были бывшие премьер-министры П. Лаваль, П. Фланден, К. Шотан (зам. премьера в правительстве Э.Даладье), министры Ж. Бонне, Ш. Помарэ, многие депутаты парламента.
Политическая и пропагандистская деятельность этих реакционных сил находила значительную поддержку среди широких кругов французской буржуазии. Победа Народного фронта во Франции в 1936 г., победа левых сил в Испании напугали имущие классы. Для французской буржуазии фашистский режим в Германии и Италии представлялся как «режим порядка», как оплот против «красной опасности». Один из политических деятелей Третьей республики, приложивший немало усилий к поражению Народного фронта, К. Шотан писал в своих мемуарах: «Часть буржуазии из-за ненависти к демократии и страха перед социальной революцией чувствовала все большую и большую привязанность к фашизму, который иностранная пропаганда представляла как единственного врага коммунизма и как символ порядка».
Антикоммунизм и антисоветизм были факторами, влиявшими на формирование внешнеполитического курса Франции, в котором национальные интересы страны уступили место политическим симпатиям буржуазии. Французские шансонье на Монмарте, хорошо чувствовавшие политический климат, осыпали насмешками «прекрасных дам и господ, которые предпочитают быть побежденными Гитлером, чем быть победителями вместе со Сталиным». Насмешки шансонье были обоснованы. Для французских правых «красная угроза» была страшнее «коричневой опасности».
Правительство Э.Даладье оказалось в трудном положении. С одной стороны, оно не хотело полностью уступать правым силам и способствовать усилению Германии и Италии. Но с другой стороны, оно боялось прямого столкновения с агрессивным блоком, но опасалось идти навстречу предложениям Москвы о развитии франко-советских отношений.
Советское руководство правильно оценивало политику Парижа. В информационном письме в советское полпредство в Китае заместитель наркома иностранных дел Б.С. Стомоняков писал в апреле 1938 г.: «Реакционная буржуазия Франции являет миру еще более разительный, чем в Англии, пример предательства национальных интересов своей страны под давлением животного страха перед революцией».
Я.З. Суриц отмечал в письме в НКИД, что правительство Даладье толкают на путь капитуляции политики во главе с Ж. Бонне. Эта группа стремилась во что бы то ни стало воспрепятствовать сотрудничеству Франции с СССР в деле противодействия агрессору. По мнению советского полпреда эти политики не столько страшились проиграть войну, сколько «опасались поражения Гитлера и фашизма». Вовлечение Франции в конфликт они рассматривали «как катастрофу при любом из эвентуальных исходов войны», а поражение Германии, по их мнению, повлекло бы к «неслыханному повсеместному торжеству большевизма».
Выступая на коллоквиуме в Париже, посвященному деятельности правительства Даладье, французский исследователь внешней политики Третьей республики Р. Жиро подчеркивал: «...Согласие на установление более тесных отношений с СССР в то время, как вся буржуазия Франции (в том числе и мелкая буржуазия) испытывала великий страх перед Народным фронтом до такой степени, что забыла национальные традиции, значило бы вызвать опасные нападки на политических руководителей и обвинения в благожелательном отношении в СССР».
Антисоветизм и антикоммунизм правящих кругов Франции, определял политику «умиротворения» агрессора, порождал надежды найти такое политическое решение, которое позволило бы вывести Францию из трудной военно-политической ситуации. Такое решение представлялось осуществимым, если бы германская экспансия была направлена в восточном направлении, если бы возникла война между нацистским рейхом и Советским Союзом. В этом случае, по мнению некоторых политиков, решался целый комплекс трудных проблем: силой верхмата можно было бы уничтожить враждебное по своей классовой сути советское государство; добиться ослабления Германии, давнего соперника; не только сохранить, но и упрочить позиции Франции в Европе и во всем мире.
Известный французский историк Ж.Б. Дюрозель признает, что «во Франции существовала мечта о чудесном возникновении благословленной войны между нацистами и советами». Расчеты политических лидеров Франции, что «немецкий паровой котел взорвется на Востоке», безусловно учитывались в подготовке мюнхенских соглашений. Министр в правительстве Даладье Жан Зей, в годы войны погибший от рук гитлеровских оккупантов, в своих мемуарах писал: «... Решимость дать Германии полную свободу действий в Восточной и Центральной Европе... была определена задолго до сентябрьского кризиса. Это было принципиальное и взвешенное решение, главным проводником которого в кабинете Даладье был министр иностранных дел Жорж Бонне».
В редакционной статье газеты «Монд» за 5 июля 1974 г. делалось очень важное замечание об атмосфере в политических кругах Франции накануне Мюнхена. «Многие из французских руководителей, - писала «Монд», - в глубине души считали лучшим вариантом дать возможность столкнуться Германии с Россией - «коричневой чумы» с «красной холерой» - и таким образом обеспечить мир на западе, путем предоставления рейху свободы действий на востоке».
В предвоенные годы Франция на международной арене выступала в союзе с Англией. Франко-английский альянс начал складываться с 1936 г. и в период чехословацкого кризиса и после его обрел большое военно-политическое значение. Ведущая роль в складывавшейся франко-английской коалиции принадлежала Лондону. Франция, учитывая ослабление своих позиций в Европе и нарастание опасности со стороны Германии, нуждалась в поддержке Англии и готова была пойти на значительные политические уступки во имя этой поддержки.
Советская дипломатия учитывала зависимость французского правительства от Лондона, который оказывал сдерживающее влияние на развитие сотрудничества между СССР и Францией. 27 июля 1938 г. полпред СССР во Франции Я.З. Суриц писал: «Сейчас Даладье как с единственно реальным союзником считается только с одной Англией. Он исходит из того, что Англия близка, под рукой, что она до сих пор пользуется ореолом сильнейшей страны в мире, обладает несметными ресурсами, а главное, внушает немцам уважение и страх. Такая оценка, впрочем, разделяется огромным большинством французских государственных деятелей, и недаром сотрудничество с Англией является наиболее стабильным и наиболее устойчивым элементом во всей системе французской внешней политики последнего времени».
Лидирующее положение одной из держав в военно-политическом союзе не означает автоматического лишения другой союзной державы самостоятельности и инициативы во внешней политике. Правительство Франции могло и в некоторых случаях сохраняло свободу маневра на международной арене. Однако сложилась такая ситуация, когда французские лидеры охотно следовали за Лондоном в ущерб национальным интересам Франции.
3 сентября в телеграмме Я.З. Сурица в Москву указывалось: «Всякий раз, когда в кабинете поднимается вопрос об установлении с нами действительного контакта по чехословацкому вопросу, в частности по линии военных штабов, высказывались опасения, что это будет встречено недружелюбно в Лондоне».
Некоторые французские историки подтверждают эти факты и склонны объяснять политику Парижа до войны полной зависимостью от принимавшихся решений в Лондоне. Весьма настойчиво подчеркивает «зависимую», «второстепенную» роль Франции Ж.Б. Дюрозель. По его мнению в мюнхенской политике роль Франции была «равна нулю как в области информации, так и в области действий». Подчинение Франции Англии в 1938 году было до такой степени абсолютным, что трудно это представить. Дошло до того, что англичане перестали маскировать тон».
Однако столь категорическое утверждение о полной зависимости французской дипломатии от Лондона встретило скептическое отношение со стороны многих политических деятелей и историков. Директор французского Института современной истории Ф. Бедарида в выступлении на коллеквиуме, посвященном деятельности правительства Даладье, заметил: «Если действительно настаивать на тезисе о подчинении Франции английской политики, то возникает риск прийти к упрощенной схеме. Может быть удобной, но абсолютно неверной, которая, более того, лишает французскую политику какого-либо содержания и заинтересованности, поскольку все объясняется делом рук Англии». Именно потому, что английская политика «умиротворения» соответствовала намерениям французских политиков, они, по словам французского историка А.Мишеля, «охотно позволяли, чтобы Великобритания первой шла в союзнической упряжке».
Советское руководство учитывало, но не переоценивало степень зависимости Парижа от Лондона и обоснованно считало, что французское правительство несет свою долю ответственности за Мюнхен.
Во время визита в октябре 1938 г. посла Франции Р. Кулондра к наркому иностранных дел СССР М. М. Литвинов отметил, что позиция французского правительства в период чехословацкого кризиса вызывает удивление. По его словам, те английские политические деятели, которые не были согласны с политикой Чемберлена, жаловались на то, что обманулись в своих надеждах получить поддержку со стороны Даладье и Бонне. «У меня сложилось впечатление, - говорил нарком, - что на этот раз Чемберлену не приходилось таскать за собой французских министров, а что последние сами толкали Чемберлена в ту пропасть, в которую они свалились».
Распространенным аргументом сторонников политики умиротворения и, по мнению мюнхенцев, наиболее убедительным явилось утверждение о военной слабости Франции и Англии.
Следует признать, что военный потенциал Франции уступал военным возможностям Германии. Верхмат превосходил французские вооруженные силы по численности и боевому оснащению сухопутной армии и имел значительный перевес в военной авиации. Франция обладала преимуществом по мощности своих военно-морских сил. Французское правительство в период чехословацкого кризиса могло рассчитывать лишь на ограниченную военную мощь Англии на Европейском континенте. Лондон обещал направить во Францию на 21-й день мобилизации только две дивизии и еще четыре дивизии через три месяца.
Однако военное положение Франции в 1938 г. не было столь катастрофичным, как пытались представить мюнхенцы. Франция, кроме Англии, могла иметь достаточно сильных союзников. Франко-советский и франко-чехословацкий договоры о взаимопомощи предусматривали совместные действия в случае германской агрессии.
Чехословакия обладала значительным военным потенциалом. Весной 1938 г. в одном из документов штаба сухопутных войск Германии указывалось, что «чешская армия должна оцениваться как современная армия по уровню вооружения и снаряжения».
Укрепления по чехословацко-германской границе представляли значительное препятствие для продвижения германских войск и создавали прочную основу для организации обороны. В области авиации Чехословакия уступала фашистской Германии. Однако чехословацкое командование рассчитывало на помощь Советского Союза.
Было бы неверно считать, что до дня подписания соглашений в Мюнхене правительство Даладье не располагало информацией и мнением экспертов, на основании которых можно было сделать вывод о значении Чехословакии для военно-стратегического положения Франции. 9 сентября 1938 г. начальник генерального штаба национальной обороны генерал Гамелен представил в правительство доклад о стратегическом значении Чехословакии. По расчетам Гамелена, чехословацкая армия могла удерживать от 15 до 20 германских дивизий, что привело бы «к соответствующему ослаблению немецких сил на Западном фронте, дало бы выигрыш времени для создания коалиции». В документе также подчеркивалось, что «Чехословакия представляет для Германии большую угрозу в качестве базы для действий авиации». Гамелен не был сторонником решительных мер в защиту Чехословакии. Но из присущей ему осторожности, представляя другим принять принципиальные решения, он хотел показать свою объективность и подчеркивал стратегическое значение союзной державы. Однако, по утверждению Р.Жиро, военные возможности Чехословакии не принимались во внимание при разработке политических решений правительством Франции. Французское общественное мнение стало жертвой провокационных заявлений о военной слабости Франции.
В письме в НКИД от 27 июня советский полпред Я.З.Суриц отмечал: «Огромное большинство французов сходятся на том, что теперешняя Франция, при ее уровне вооружений и промышленности, с ее низким потенциалом населения, уже неспособна выдержать единоборство с гитлеровской Германией и не может сама, без помощи со стороны, помешать движению германской лавины на Чехословакию».
Военное положение Франции в период чехословацкого кризиса французскими лидерами зачастую рассматривалось в отрыве от оценки состояния вооруженных сил Германии. Сторонники политики уступок Гитлеру трубили о слабости военного потенциала Франции, но избегали говорить о том, что в политических и военных кругах Германии опасались серьезных трудностей, с которыми может встретиться верхмат в случае военного конфликта в Европе. Конечно, генеральный штаб французской армии располагал сведениями о слабых сторонах верхмата. 26 сентября 1938 г., то есть за два дня до Мюнхенской конференции, генерал Гамелен в беседе с английским премьером отметил, что, несмотря на значительный военный потенциал, Германия еще не преодолела серьезные недостатки в подготовке своих вооруженных сил к войне: не закончено строительство укреплений на границе с Францией, верхмат испытывает нехватку командных кадров, мобилизационные возможности ограничены. Французский военачальник подчеркнул, что рейх не располагает достаточным количеством сырья, особенно нефти, и не сможет вести длительную войну. Гамелен продемонстрировал свое значение стратегической обстановки в Европе, но промолчал о том, что он никогда не настаивал в правительстве на решительном отпоре агрессивным проискам Гитлера.
