Курсовая работа: Психологическое понимание учения Святой Троицы
Дуализм человеческого сознания есть основа семиотики: он может видеть знак в чём угодно и актуализировать сознание. Дуализм культивируется современной культурой, которая поощряет изучение «себя и мира», то есть прямым образом указывает на противопоставление человека и его окружения. Мамардашвили и Пятигорский, в отличие от Карла Юнга, не считали, что существуют символы подсознательного, которые принципиально не декодируются. То, что называют подсознательным, на самом деле знание, не прошедшее процессов декодировки, то есть то, что не поддалось пониманию. «Символ предполагает необходимость очень тонкого и непрямого обращения с собой»[17]. Но при кажущееся неизбежности двойственности познания мира, человек может быть открыт опыту, которого ещё не было в его сознании, а значит и применить к нему имеющиеся стереотипы мышления невозможно. И здесь возникает конфликт между сохранением прежнего «я» и обновлённым «я». Долгое время психология видела в тождественности «я» основу сознательного существования. Хотя при такой установке получается, что развитие «я» невозможно в принципе. Ведь для того, чтобы ассимилировать новый опыт, нужно поставить под сомнение опыт предшествующий. То есть на какое-то время прервать связь с «я», растождествить себя с самим собой, чтобы после получить обновлённое «я».
Таким образом, символ является элементом, объединяющим психическую экзистенцию с реальным содержанием сознания. Символ коррелирует с содержанием сознания, но остаётся вне его. В обычной ситуации индивид на когнитивном уровне не понимает, что содержание символа – это содержание его собственного ментального пространства, поэтому символ воспринимается как нечто чуждое сознанию. Так и символ Троицы задаёт определённую динамику мышления, призывает человека к новому уровню бытия. Икона Рублёва «Троица» означает собор (от слова «собрание»): три ангела и тот, кто созерцает икону образуют единство, в котором земная жизнь восполняется до божественной. А «иконы передают не догматы церкви и не рассудочное понимание веры, но ощущение таинства»[18]. «Преодоление ненавистного разделения мира, преображение вселенной во храм, в котором вся тварь объединяется так, как объединены во едином Божеском Существе три лица Св. Троицы,— такова та основная тема, которой в древнерусской религиозной живописи все подчиняется»[19].
Поэтому Троица и символична – потому что о ней можно мыслить. По Декарту, мыслить значит представлять нечто конечной форме. Но сущность Троицы предполагает бесконечность, а бесконечность может быть выражена в конечности только в феномене. Поэтому Бог должен быть в некотором аспекте воплощённым, но ни в коем случае не ограничиваться этой воплощённостью. А человек, в свою очередь, должен видеть за воплощением Сына бесконечность и вездесущность Отца и Духа. «Поэтому мир «тройственен» - в нём не только Отец, но ещё и Сын, и Дух. И то, что мы можем понять, мы можем понять только духовно, то есть не по законам объекта, а по законам духа»[20].
Итак, с одной стороны, Бог вочеловечивается, с другой – человек обнаруживает в своей душе божественный аспект, нить, связывающую его с Абсолютом. А принцип троичности необходим для задания должной динамики мышления, при которой сознание не может зацепиться ни за одно лицо Троицы и в то же время не может просто отказаться от акта декодировки этого символа. Нечто подобное полагал Гегель: «…различаются три момента – сущности, для-себя-бытия, которое есть инобытие сущности и для которого сущность существует, и для-себя-бытия или знания себя самого в "ином". Сущность созерцает только себя самое в своем дляосебяобытии; в этом отрешении она – только при себе, дляосебяобытие, которое исключает себя из сущности, есть знание сущности о себе самой; это есть слово, которое, будучи высказано, покидает высказавшего это слово и оставляет его опустошенным, но которое столь же непосредственно внимается, и лишь то, что оно внимает себе самому, есть наличное бытие слова. Так что различия, которые сделаны, столь же непосредственно растворяются, как и делаются, и столь же непосредственно делаются, как и растворяются, и истинное и действительное есть именно это внутри себя совершающее круг движение»[21].
Но при всём при этом человек остаётся жить в мире, в котором он по-прежнему различает добро и зло. У. Джеймс говорил, что одни типы личности более восприимчивы к добру, другие к злу. Для первых главное в этой жизни обрести всевозможные блага, познать радости жизни. Вторые считают, что приближаются к пониманию мира через принятие зла. Из-за подобного разделения в умах людей резонно возникает сомнение в возможности существования абсолютного блага, если они на своём опыте испытали несчастья в мире, который, по словам теистических религий, задуман как непременное добро. Хотя в мире вряд ли существовали и существуют люди ни разу не переживавшие ни счастье ни несчастье. Ни добро, ни зло не существуют субстанционально, более того, одно и то же событие одними почитается за зло, другими – за добро. Значит корни признания или отрицания абсолюта лежат вовсе не в области философских рассуждений, а глубоко в индивидуальном и коллективном бессознательном. По Джеймсу, отношение к собственной участи зависит от внутренней установки. «Если человек верит, что все наши переживания полны глубокого нравственного смысла, что наши страдания имеют непреходящее значение; если ему кажется, что Небо милосердно к земле, если все для него дышит верою и надеждой, – горечь жизни не отравит его дней и они будут полны для него смысла и ценности. Но если, наоборот, человек убежден, что жизнь его протекает среди леденящего холода и ужасов всеобщей борьбы, что она лишена вечного смысла, как это утверждает чистый натурализм и популярно-научный эволюционизм нашего времени, – то жизнь для него теряет всякую цену и становится унылой и бессвязной вереницей дней»[22].
После такого утверждения, возникает законный вопрос о том, что такое вера, о которой упоминает Джеймс. В работе «Воля к вере»(1986) он писал, что вера – это принятие того, что с точки зрения теории ещё может вызывать сомнение. Основой веры он считал волю, как способность действовать, не представляя полностью всех последствий, а полагаясь на некий внутренний идеальный план. Но интересно упомянуть, что Гегель, например, разделял понятия истинности и кажущейся достоверности.
Совсем другие идеи о вере высказывала Марина Курочкина, ученица Григория Померанца. Её работы мало известны в научных кругах, но это не делает их менее достойными изучения. Она видела в вере основу познания, ту субъективную точку равновесия, которая делает возможным движение. Любое движение – это периодичный процесс потери равновесия и обретение его вновь, но чтобы равновесие потерять, нужно его предварительно иметь. В таком понимании, вера – это инструмент познания трансцендентного. Ещ Блаженный Августин говорил, что «вера – это такое особое знание». Действительно, с точки зрения Курочкиной, вера и знания не отделимы друг от друга. Более того, когда связь между ними нарушается, вера превращается в фанатизм, в приверженность догмам.
«Если начать рассуждения с ума, влюбленного в себя, найдешь не троичность, а двойственность: любовь и разум. Но ум не может себя любить, пока не сознаёт себя, не обладает тем, что можно назвать самосознанием. Предвосхищая Декарта, Августин утверждал, что постижение себя – основа всякой иной уверенности. Даже опыт сомнения повышает наше осознание себя»[23]. Только баланс между волевой, эмоциональной и ментальной сферами человека приведёт его к целостности. Эти сферы тяготеют к единому центру, который в теистических религиях называется Богом, нетеистических – пустотой, неизречённым Дао и так далее. Иными словами, в любой религии есть трансцендентный элемент, который инициирует личностное развитие в сторону преодоления себя. Основой познания трансцендентного является открытость как готовность принятия, а затем и преодоления и добра, и зла. В буддизме это называется срединным путём: человек не должен обольщаться счастьем и убиваться горем, потому что и то, и другое носит лишь временный, относительный характер. Обретение связи с трансцендентным достигается в признании смысла жизни лишь в самой жизни, в её глубине. По отношению к любому рациональному объекту, можно сказать, что смысл жизни – ни в чём. Но это вовсе не означает, что его нет. Это стадия смерти символа и любой вещественной оболочки, потому что жизнь в своей целостности не сводима ни к одной умозримой частности. Потому что любая частность подвержена смерти. Отождествлять жизни и её смысл с чем-то рациональным значит допускать возможность собственной смерти. А это главный человеческий страх. Более того, речь идёт не о физической смерти, которая неизбежна, а о смерти духа. У человека есть свобода выбора жизни и смерти, но свобода неизбежно несёт ответственность за последствия выбора. Поэтому в некоторых богословских концепциях Бог описывается через отрицание – в знак того, что он не принадлежит ничему «тварному». То, что в христианстве называется спасением, должно произойти не после физической смерти, как считает большинство верующих, которым просто легче отказаться от духовных усилий и свести духовную жизнь до исполнения ритуалов, а именно в этой жизни. Об этом можно догадаться, следуя простой логике: для чего нужно надеяться на так называемую загробную жизнь, о которой никто ничего не знает, в том числе, существует ли она, пренебрегая настоящим, которое доступно абсолютно всем живым людям? Так называемое спасение заключается в преображении личности. А преображение основывается на осознании того, что все ограничения земного бытия могут быть на самом деле путём к высшему уровню существования, а ключ к подобной перемене видения мира лежит в глубине личности самого человека. «Ибо понятие Божественной свободы не может быть умозрительным, оно должно быть экзистенциальным о через личное опытное познание, причастие, сопереживание» - пишет Марина Курочкина[24].
Гораздо более критично к свободе человека относился Мирча Элиаде. Он считал, что только в случае допущения человеком трансцендентной основы бытия, он способен обрести подлинную свободу. По Элиаде, вера – это «полное освобождение от всякого рода естественных "законов" и, следовательно, ведет к высшей степени свободы, какую только может вообразить человек о возможность оказывать влияние даже на онтологический статус Вселенной. Поэтому она является созидательной свободой по определению. Другими словами, она представляет собой новую формулу сотрудничества человека с творением, и была дарована ему первой о оставаясь при этом единственной о в момент выхода за пределы традиционной культуры архетипов и повторения. Лишь такая свобода (помимо ее сотериологической и, следовательно, религиозной в строгом смысле этого слова ценности) способна защитить современного человека от ужаса перед историей о это свобода, которая исходит от Бога и опирается на него. Любая другая современная свобода может, конечно, принести некоторое удовлетворение тому, кто ею обладает, однако она бессильна оправдать историю, а это равносильно ужасу перед историей с точки зрения любого человека, который не лукавит сам с собой»[25].
Примеры ассимиляции символа Троицы
Неожиданно в 20 веке Борис Раушенбах предпринял попытку найти логическое основание символу Троицы. Его, как ученогоофизика, волновал вопрос, занимавший ещё древних греков вопрос о рационализации религиозного познания. Раушенбах задался целью найти научное обоснование тринитарному принципу, и, забегая вперёд, скажу, что он его нашёл.
Как полагал Раушенбах, «"Понять" означает включить это утверждение в совокупность истин, подтверждаемых повседневной человеческой практикой, в конечном счете согласовать его с рациональной формальной логикой»[26]. Он считал, что очень важно по-новому оценить логические свойства Троицы, потому что именно они вызывают большинство препятствий для принятия этого символа. Другими словами, необходимо найти согласование триединства с формальной логикой.
Итак, Раушенбах выделил шесть логических свойств Троицы: Триединство, которое означает равнозначность единого Бога и Троицы; единосущность; нераздельность; соприсносущность (все лица действуют одновременно); специфичность; взаимодействие. А математический объект, обладающий всеми этими свойствами – вектор. В итоге:
1. Триединость. Она почти очевидна, поскольку сам вектор с одной стороны и три его составляющие с другой — одно и то же. Это "одно и то же" надо понимать так. Пусть, например, имеется некоторое инженерное сооружение, на которое действует вектор силы. В результате в конструкции возникнут напряжения и деформации, которые можно измерить. Если теперь заменить вектор его тремя составляющими, приложив их в той же точке, то все распределение напряжений и деформаций в конструкции не изменится. Наблюдающий за состоянием конструкции по приборам никогда не сможет определить, действует ли на сооружение сам вектор или его составляющие. Их действия являются эквивалентными. Для лиц, знакомых с векторной алгеброй, особо хотелось бы подчеркнуть, что в приведенном рассуждении не используется понятие векторной суммы; при определении триединства это не нужно.
2. Единосущность — тоже почти очевидное свойство, поскольку три составляющие вектора сами являются векторами. Полезно заметить, что никто и никогда не говорил, что это обстоятельство ведет к антиномии.
3. Нераздельность. Каждая составляющая вектора связана с ним абсолютно, поскольку является его векторной проекцией на соответствующую ось. Но тогда они столь же абсолютно связаны и друг с другом, что и является нераздельностью.
4. Соприсносущность. Это тоже очевидное следствие того, что составляющие вектора существуют всегда одновременно и вместе, иначе они не составили бы систему векторов, в любой момент времени полностью эквивалентную исходному вектору.
5. Специфичность требует более подробного рассмотрения. При перечислении свойств Троицы было сказано, что в соответствии с этим свойством каждое Лицо Троицы выполняет свою "работу". Это скорее всего неуместное по отношению к Троице понятие теперь становится весьма подходящим. Пусть для определенности рассматриваемый вектор является силой, смещающей материальную точку из начала координат. Понятно, что каждая составляющая может сместить ее только вдоль "своей" оси и никак не может сделать этого по "чужим" осям. Это показывает, что три составляющие вектора принципиально не способны заменить друг друга, что и говорит об их специфичности.
6. Взаимодействие. Взаимодействие составляющих сводится к тому, что они суммируются по правилам векторной алгебры. (В пункте 1 говорилось об эквивалентности монады и триады, здесь же указывается процесс, ведущий к этой эквивалентности.)[27]
Разумеется, Раушенбах не хотел доказывать, что Троица на самом деле есть просто вектор. Целью его исследований было доказательство того, что триединые объекты действительно существуют в мире. Более того, он не призывает считать тайну Троицы раскрытой, потому что тайна по-прежнему остаётся, но уже не в логическом противоречии, а в духовной сущности Троицы. Таким образом, само по себе триединство является базой для существования любых явлений в трехмерном пространстве. Иначе говоря, мир так устроен, что для того, чтобы в нём нечто могло существовать, нужно выполнение некоторых законов. А для закона, как писал Декарт, нужен «второй шаг». Именно он задаёт тенденцию и направление. Но если нечто уже случилось, нет возможности для обратимости, значит не остаётся ничего другого, как продолжать существовать. Любое целое обязано своим бытием тому, что есть сущность ещё до воплощения (нерождённый и несотворённый Отец), есть побуждение к воплощению и как результат – объект, который, разумеется, воспринимается как нечто целостное. Стадии этого процесса осуществления невозможно ни разделить, ни слить, потому что слияние и собрание – это разные типы взаимодействий. Символ Троицы указывает как раз на этот принцип – неслиянности и нераздельности. Это действительно и для духовного преобразования человека. Как пишет Померанц, «Предвечная Троица духовна, и человек может войти в нее только восхищенным в духе. Понять Троицу, понять общее сердце Отца и Сына — значит войти в него. Суть Троицы — не три и не два, а неслиянное и нераздельное событие человека с Богом, одновременно личным (Бог есть любовь) и веющим повсюду Духом (Бог есть Дух)»[28].
Эссеист Григорий Померанц не считает, что препятствие к познанию Троицы – отсутствие возможности понять её рационально. Он пишет, что в какой-то момент логика становится препятствием духовного развития, потому что она заставляет мысль двигаться по заданной колее, оберегая её от абсурда. Но для духа, в отличие от математики, абсурд не тупик. Абсурд – это знак того, что мы подобрались к границе привычной системы и уже видим другую систему. Но, мысля по-прежнему по законам, принятым в одной системе, другая кажется нелепой, противоречащей «здравому смыслу». Мир, в котором в зависимости от экзистенциального выбора человека, меняются ценности, меняет свой облик. Переход от одной формы бытия к другой связан с преодолением не физических границ, а с личностным изменением. «Абсурд не есть отсутствие смысла. Это знак смысла, вышедшего за рамки закона тождества»[29]. Поэтому во всех религиозных системах путь к святости – это преодоление абсурда, но не с помощью логики (здесь она бессильна), а через переживание «экзистенциального нуля». «Рублевское «умозрение в красках» показывает нам скорее тихий духовный хоровод, в котором лица, свободные от предметной тяжести, все время переходят друг в друга и остаются самими собой в незыблемом вечном кругу. Троица парит над разумом и над абсурдом, она превосходит все наши понятия и представления и вся запечатлена в рублевской иконе как вечная текучесть и вечное единство сердец, в которых пульсирует сердце вселенной. Созерцая Троицу, мы освобождаемся от гнета логики тождества, удобной для решения математических задач, но убийственной для личности»[30].
Мейстер Экхарт говорил, что непознаваемое становится триединым Богом только для души, осознавшей себя как нечто иное по отношению к нему. Поэтому душа должна преодолеть двойственность и индивидуальную ограниченность[31]. В аскетизме, например, использовался ряд техник: «1) очищение (катарсис), 2) просветление (фотисмос) и 3) целеобретение (телейосис). Первая ступень характеризуется очищением души от всего мирского через полное мироотречение. Вторая предполагает просвещение души божественным светом. Третья ступень знаменует обретение мистического совершенства, единение с Богом и обожение»[32]. Также очень интересное замечание встречается у Торчинова. «Суть благовестия Иисуса – чистый религиозный опыт, обретение религиозного опыта, базирующегося на свободе духа ("дух дышит, где хочет", "и познаете истину, и истина сделает вас свободными") и возвышающегося над традицией, догматами, ритуалами и внешним благочестием ("пусть левая рука не знает того, что делает правая", наставление об уединенной молитве во избежание похвал за благочестие и т.п.). Такой опыт и есть внутренне присущее каждому человеку и одновременно внемирское ("царство мое не от мира сего") Царство Божие. Это учение Духа, а не закона, свободы, а не внешнего принуждения[33].
По Карлу Юнгу, структура человеческой личности состоит из Эго как центра сознания и самости как центра всей психики. Также, по его замыслу, цель всего психологического развития заключается в индивидуации. Но так как на более ранних этапах развития человек знает о себе лишь посредством Эго, то есть того, что осознаётся, то Эго как центр сознания мнится им единственным достоверным источником знаний о себе. В то время как дальнейшее развитие относится уже к самости. На следующем этапе задача усложняется, так как теперь приходится работать с задачами, которые не могут быть представлены в сознании в своей подлинной природе. То есть некое содержание психической жизни человека, которое воспринимается его сознанием как чуждое. Поэтому на языке сознания эта бессознательная сторона психики предстаёт в виде символа.
Таким образом, религиозная символика, относящаяся к человеческому сознанию, содержит бесценный материал для познания не только метафизических смыслов, но и для полноценной реализации человека в его обыденной жизни. Более того, двоякая природа символа (трансцендентная и трансцендентальная) позволяет использовать его и как предмет научного изучения, и как ключ к самопознанию. В любом случае, религиозные символы и их влияние на личность должны изучаться. Так будет реализован баланс между рациональным и иррациональным познанием, предпосылки к которому возникли более тысячи лет назад.
Список литературы:
1. Армстронг К.История Бога: тысячелетние искания в исламе, христианстве и иудаизме. Перевод К.Семенова под ред. В.Трилиса и М.Добровольского
2. Гегель Г. Феноменология духа СПб.: «Наука», 1992г.
3. Джеймс У.Многообразие религиозного опыта пер. В.Г.Малахиевой-Мирович и M.B.Шик
4. Давыденков О. свящ. Из лекций по догматическому богословию в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте
5. Курочкина М. Тринитарное мышление и современность. Изд.: «Фантом Пресс», М., 2000г.
6. Карандашев В.Н. Методика Шварца для изучения ценностей личности: концепция и методическое руководство. - СПб.: Речь, 2004 о 70 с.
7. Лосский В.Н.Догматическое богословие.
8. Мамардашвили М., А. Пятигорский Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. Под ред. Ю. Сенокосова М.: Школа «Языки русской культуры», 1997г.
9. Мамардашвили М. «Картезианские размышления», 1994
10. Орлов А.Б. "Личность и сущность: внешнее и внутреннее Я человека." »
11. Пригожин, И. Стенгерс Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. Пер.с англ./Под общ. Ред. В.И.Аршинова – М.:Издательство ЛКИ,2008. – 296с.
12. Померанц Г.С.Троица Рублёва и тринитарное мышление
13. Раушенбах Б. Логика троичности Вопросы философии.— 1993.— №3.— С. 63—70.
14. Религиоведение/ Под ред. М.М.Шахнович – СПб.:Питер, 2009
15. Трубецкойкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. Философско-историческое исследование. – СПб, 2009
16. Трубецкой Е. Умозрение в красках, 1915г.
17. Торчинов Е.А. Религии мира: опыт запредельного.
18. Элиаде М.Аспекты мифа
19. Элиаде М., И. Кулиано Словарь религий, обрядов и верований
20. Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения. М., 1991
21. Юнг К.Г.«Попытка психологической интерпретации догмата св. Троицы»
22. Юнг К.Г. Человек и его символы/Пер. Сиренко И.Н.;Сиренко С.Н.; Сиренко Н.А. – М.:Медков С.Б.,2006.
23. Яннарас Х. «Вера церкви», 1983г.
24. Франкл В. Человек в поисках смысла Victor E. Frankl. Man's Search for Meaning Издание 1985 года.Издательство: Washington Square Press Перевод Маргариты Маркус,
25. L.Hjelle, D.Ziegler. Personality Theories: Basic Assumptions, Research, and Applications
26. 3th ed.: McGrowоHill, 1992; СПб.: Питер Пресс, 1997
27. Элиаде М. История веры и религиозных идей. Том третий: от Магомета до реформации. Пер. Н.Б. Абалаковой, С.Г. Балашовой, А.Д. Давыдова, H.H. Кулаковой и A.A. Старостиной
[1] Трубецкой С.Н. Учение о Логосе в его истории. Философско-историческое исследование. – СПб, 2009
[2] Священник О.Давыденков Из лекций по догматическому богословию в Православном Свято-Тихоновском Богословском институте
[3] Ibid
[4] Христос Яннарас «Вера церкви», 1983г.
[5] L.Hjelle, D.Ziegler. Personality Theories: Basic Assumptions, Research, and Applications
3th ed.: McGrowоHill, 1992; СПб.: Питер Пресс, 1997
[6] И. Пригожин, И. Стенгерс Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. Пер.с англ./Под общ. Ред. В.И.Аршинова – М.:Издательство ЛКИ,2008. – 296с.
[7] И. Пригожин, И. Стенгерс Порядок из хаоса: новый диалог человека с природой. Пер.с англ./Под общ. Ред. В.И. Аршинова – М.:Издательство ЛКИ,2008. – 296с.
[8] М. Элиаде История веры и религиозных идей. Том третий: от Магомета до реформации. Пер. Н.Б. Абалаковой, С.Г. Балашовой, А.Д. Давыдова, H.H. Кулаковой и A.A. Старостиной
[9] М. Элиаде, И. Кулиано Словарь религий, обрядов и верований
[10] В.Н .Лосский Догматическое богословие.
[11] Карандашев В.Н. Методика Шварца для изучения ценностей личности: концепция и методическое руководство. о СПб.: Речь, 2004 о 70 с.
[12] В. Франкл Человек в поисках смысла Victor E. Frankl. Man's Search for Meaning Издание 1985 года.Издательство: Washington Square Press Перевод Маргариты Маркус, mmarkus(a)bgu.ac.il
[13] К.Г.Юнг «Попытка психологической интерпретации догмата св. Троицы»
[14] Ibid
[15] К. Мамардашвили, А. Пятигорский Символ и сознание. Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. Под ред. Ю. Сенокосова М.: Школа «Языки русской культуры», 1997г.
[16] К. Мамардашвили Картезианские размышления
[17] Ibid
[18] К. Армстронг История Бога: тысячелетние искания в исламе, христианстве и иудаизме. Перевод К.Семенова под ред. В.Трилиса и М.Добровольского
[19] Е. Трубецкой Умозрение в красках, 1915г.
[20] К. Мамардашвили «Картезианские размышления»
[21] Г. Гегель Феноменология духа СПб.: «Наука», 1992г.
[22] У. Джеймс Многообразие религиозного опыта пер. В.Г.Малахиевой-Мирович и M.B.Шик
[23] К. Армстронг История Бога: тысячелетние искания в исламе, христианстве и иудаизме. Перевод К.Семенова под ред. В.Трилиса и М.Добровольского
[24] М. Курочкина Тринитарное мышление и современность. Изд.: «Фантом Пресс», М., 2000г.
[25] М. Элиаде Аспекты мифа
[26] Б. Раушенбах Логика троичности Вопросы философии.— 1993.— №3.— С. 63—70.
[27] Б. Раушенбах Логика троичности Вопросы философии.— 1993.— №3.— С. 63—70.
[28] Г. Померанц Троица Рублёва и тринитарное мышление
[29] Г. Померанц Троица Рублёва и тринитарное мышление
[30] Ibid
[31] Мейстер Экхарт. Духовные проповеди и рассуждения. М., 1991.
[32] Е. Торчинов Религии мира: опыт запредельного.
[33] Ibid
