Курсовая работа: Научно-педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов в США
Явное лидерство в кругах исторической науки российской эмиграции в 1920-30-ые гг. принадлежало академику М.И.Ростовцеву. Он пользовался огромным влиянием и заслуженным авторитетом в научном мире. Известно, какой огромный круг знакомств и связей был у него в самых разнообразных кругах эмиграции, сколько времени он отдавал личным встречам и ещё больше переписке. В 1922 г. при содействии М.И.Ростовцева был создан Американский комитет для образования русской молодежи в изгнании и Центральный комитет по обеспечению высшего образования русскому юношеству за границей. С подачи М.И.Ростовцева и не без его хлопот американские университеты подписали контракты с А.А.Васильевым, М.М.Карповичем, Г.В.Вернадским, Л.И.Страховским, Н.П.Толлем и др. В 1927 г. Гарвард пригласил преподавать русскую историю М.М.Карповича. Его 30-летняя деятельность на поприще подготовки американских славистов высоко оценивается американскими коллегами. Таким образом, профессиональные знания и педагогический опыт русских гуманитариев высоко котировались в интеллектуальной столице Америки в 1920-30-ые гг.. Крупный академический центр русского зарубежья складывается в межвоенный период на западе Америки в штате Калифорния. Он пополнялся за счёт представителей Харбинской эмиграции. В данном регионе главенствующую роль играли два кампуса: Калифорнийский (Сан-Франциско, Беркли, Лос-Анжелес) и Стэнфордский (Гуверская библиотека). Если профессора в Сан-Франциско специализировались в большей мере на лингвистике, истории русской литературы и истории международных отношений (А.А.Лобанов-Ростовский), то Гувер всё внимание уделял собиранию материалов зарубежной архивной россики. Позиции русских заметно укрепились здесь с приходом на руководящие позиции Ф.А.Голдера, который симпатизировал бывшим соотечественникам. В 1930-ые гг. Стэнфорд неоднократно посещают для работы в архивах и чтения лекций Н.Н.Головин, А.Ф.Керенский, Г.В.Вернадский и др.
С переездом М.И.Ростовцева в 1925 г. в Нью-Хейвен, Йельский университет вскоре стал местом трудоустройства Г.В.Вернадского, Н.П.Толля, позже С.Г.Пушкарёва, Н.И.Ульянова и др. М.И.Ростовцев дважды избирался президентом Американской исторической ассоциации. Позиции исторической науки российской эмиграции в Йельском университете значительно укрепились, после того как при поддержке Ростовцева в Нью-Хейвен был приглашён Г.В.Вернадский. 31 марта 1933 г. он получил американское гражданство. Не заставило себя ждать и приглашение учёного в 1933 г. на очередной съезд американских историков, где в рамках Американской исторической ассоциации собирались ведущие американские слависты. В 1938 г. Г.В.Вернадский принял участие в работе американской исторической ассоциации. Именно на ней, в Чикаго, впервые среди американских историков-славистов был решен вопрос об объединении и издании журнала Slavic Review. Архивные документы свидетельствуют, что Г.В.Вернадский был в числе тех, кому поручили курировать издание. Решение было принято путем письменного опроса 300 членов ассоциации. Избрание Г.В.Вернадского - один из показателей его достаточно высокой научной репутации в США. При непосредственном участии Г.В.Вернадского были приглашены преподавать в американские университеты Н.П.Толль, С.Г.Пушкарев, Н.О.Лосский, В.В.Набоков. Вернадский и Карпович вполне заслуженно считаются отцами-основателями современной американской школы русской историографии. Своей многолетней деятельностью они сумели прославить Гарвард и Йель как цитадели славистической мысли в США. В Нью-Йорких музеях, колледжах и библиотеках работали А.Н.Авинов, Н.Н.Мартинович, И.М.Гольдштейн, В.И.Иохельсон, А.А.Гольденвейзер и др. В Колумбийском университете среди историков-правоведов выделялся барон С.А.Корф. Приоритетное значение в нём традиционно уделялось вопросам изучения экономической истории. В 1920-30-е гг. эту школу унаследовал М.Т.Флоринский. Русским историкам-эмигрантам удалось заложить в Колумбийском университете исследовательские традиции, которые превратили его в послевоенное время в один из крупнейших центров американского россиеведения.
К 1939 г. длительный процесс профессиональной адаптации для многих русских специалистов завершился признанием их заслуг. Американский опыт русских историков в данном случае свидетельствовал о высокой мобильности отечественной дореволюционной исторической науки. Многие из них сменили статус и гражданство, им доверяли самые высокие посты, они читали лекции, издавали книги на английском языке. Характеризуя научно-педагогическую деятельность русских профессоров в университетах США в межвоенный период, необходимо отметить, что фундаментальные и прикладные исследования осуществлялись ими по программам американских университетов. Они всё больше отдалялись от интересов и потребностей русского зарубежья.
Изучение русской темы в 1920-30-е гг. в США было напрямую связано с представителями русского зарубежья: историками, философами, экономистами, общественными и партийными деятелями, ставших после вынужденной эмиграции из России ведущими специалистами в американских университетах. К 1936 г. история России изучалась более чем в 30 американских университетах и колледжах. В Колумбийском, Гарвардском и Калифорнийском университетах защищалась треть всех диссертаций. Отказавшиеся во многом от интуитивного постижения теллургических сил революции, они занялись штудированием её исторических предпосылок. М.И.Ростовцев, А.А.Васильев, Г.В.Лантцев, М.Т.Флоринский, М.М.Карпович, Г.В.Вернадский, в течение многих лет своими трудами вписывали блестящие странички в историю университетов Запада, подготовив за межвоенный период целое поколение американских славистов. К предвоенным годам М.М.Карпович и Г.В.Вернадский занимали прочные позиции в американской академической среде. Сам статус новой науки значительно изменился. На очередной конференции Американской исторической ассоциации в 1939 г. обсуждался вопрос о необходимости создания славяноведческой ассоциации.
Таким образом, наряду с европейским центром исторической науки русского зарубежья в 1920-30-е гг. складывался не менее крупный и по своему специфичный американский центр. Его главное и существенное отличие, состояло в том, что за океаном развитие профессиональной карьеры русских историков-эмигрантов в большей степени протекало в организационных рамках американской университетской науки. Феномен русского зарубежья в Европе был скоротечен и к 1930-м гг. утратил свои позиции. Многочисленные поездки в Европу Ростовцева, Васильева, Вернадского, Карповича, Головина, Сорокина свидетельствовали о преемственности традиций русского зарубежья в Америке. Работы русских историков за границей печатались на девяти языках. Русские историки-эмигранты стремились занять свое место в мировой науке, принимая участие в международном научном общении и движении. Востребованность русских учёных в большей мере была связана не с деятельностью в диаспоре, и нужно это признать как должное, а с кадровыми потребностями нарождающейся науки - советоведения. Её становление проходило под явственно сказывавшимся воздействием эмигрантов первой волны. Новой вехой, знаменовавшей рост интереса в США к русским делам и обострившим спрос на специалистов в русском вопросе явились события 1939-1945 гг.
В четвёртой главе Научно-публицистическая и педагогическая деятельность русских историков-эмигрантов в США в годы Второй мировой войны (1939-1945 гг.) определяются принципиально важные вопросы формирования организационной основы исторической науки российской эмиграции. Вторая мировая война парализовала академическую жизнь европейских столиц, увеличив число беженцев за океан. Представители старой эмиграции на рубеже 1940-х гг. вынуждены были эвакуироваться в США. Американские университеты, характеризующиеся быстрым развитием славистических знаний в 40-ые гг., стали одним из центров притяжения русских эмигрантов. Изучение России на отделениях славистики были возведены в ранг не только университетских и военных ведомств, но и государственных программ, достигнув беспрецедентных масштабов к 1943 г.. В этот период специалисты из славистических кругов консультировали правительственные органы по вопросам политики, читали лекции офицерам. Одно за другим появляются крупные исследовательские структуры и программы, возникает спрос и заказ на литературу советоведческого плана. Изменения в жизни русской научной диаспоры заключались не только в смене целого поколения исследователей, но и в методике анализа изучения советской действительности, переходе от славистики к всё более чётко обозначившейся научной дисциплине - советологии. Стараниями историков-эмигрантов в Америке появилась целая серия учебной литературы по истории России, которая унифицировала славистические знания и образовательные стандарты. Благодаря деятельности русских историков-эмигрантов первой волны в Америке сложилась школа претендующая на лидерство в мировой славистике. Н.П.Толль и А.Долгошев (работали в Славянском отделе библиотеки Йельского университета). В Гарварде среди русских эмигрантов заметными фигурами были М.М.Карпович, Л.И.Страховский, А.А.Васильев, П.А.Сорокин, Н.С.Тимашев, Н.П.Вакар и др. Показательна динамика роста интереса американской общественности и профессиональных кругов к русской теме.
За время войны сменилось поколение историков русского зарубежья. Былые европейские центры русской эмиграции Берлин-Париж-Прага бледнели на фоне розданных перед войной аффидевитов-приглашений. Менялись и направления исторических исследований. Волею судьбы на вершине пирамиды американской советологии в 40-50-ые гг. оказались: В.А.Рязановский, Б.И.Николаевский, Р.О.Якобсон, Д.Ю.Далин, Н.И.Ульянов и др. Многие из новых эмигрантов, играли заметную роль в реорганизации былых департаментов славистики. Заметное влияние на процесс складывания в рамках американской славистики самостоятельного советологического направления оказали русские европейцы и русские харбинцы, представители старой эмиграции, вынужденные во время войны с 1942 по 1945 гг. эвакуироваться в США. В данный период Д.Н.Вергун занял должность профессора университета в Хьюстоне, Б.С.Ижболдин начал преподавать на экономическом отделении Сейнт Луиского университета; лекции по истории государства и права в Корнельском университете читал М.Г.Шефтель, в Военно-Морской школе при Колорадском университете преподавал В.П.Петров. Позиции Гувера как центра хранения материалов архивной россики заметно усилились после того, как в 1940 г. на постоянное место работы сюда перешёл Б.И.Николаевский.
В экстремальных условиях войны среди эмигрантов возрос интерес к церковной истории. В Америке работала плеяда православных историков-богословов. Их усилиям были обозначены подходы, позволившие говорить о складывании нового направления в изучении истории церкви как института, духовенства как сословия, духовной школы как элемента общественной мысли России. В 1940-50-е гг. Г.П.Федотов, Г.В.Флоровский, В.И.Алексеев смогли изменить сложившуюся в послевоенный период конъюнктуру приоритетных направлений славистических исследований, когда политическая история с ее традиционно позитивистскими взглядами и либеральными ценностями явно доминировала, нежели другие разделы славистического знания. Среди видных ученых-эмигрантов, сумевших основать в США школу восточно-европейской фольклористики, можно назвать Р.О.Якобсона и Д.И.Чижевского. Многообразие эмигрантских школ и направлений свидетельствовало лишь об одном, что они всерьез взялись за предмет исследования в таких масштабах, что и не снилось старой эмиграции.
Формальным признаком укрепившихся позиций российской научной диаспоры в США в годы войны, можно считать рост общего числа периодических журналов, посвященных изучению России. Вслед за эмигрантским потоком в военный период переместился из Европы в США и центр русских издательств и книг. Увеличившийся масштаб и размах россиеведческих исследований в США требовал систематизации опыта, дальнейшего развития критики и библиографии. Единственным в мире русским генеалогическим изданием за рубежом был журнал Новик. Журнал воспринял традиции дореволюционной Летописи Историко-Родословного Общества. Он публиковался известным генеалогом и знатоком истории русского дворянства Л.М.Савеловым-Савелковым. По его инициативе в октябре 1937 г. в Нью-Йорке было создано Русское Историко-Родословное Общество. С 1938 г. печатным органом РИРО являлся Новик. На волне всеобщего интереса к русским делам в Америке Дмитрий фон Мореншильдт, добился в 1941 г. финансовой поддержки в США для открытия на английском языке журнала Русское обозрение (Russian Review). Практически одновременно с англоязычным Russian Review возникли Ukrainian Quarterly (проф. Н.Чубатый) и Armenian Review (Рубен Дартинян). Треть сотрудников журнала Slavonic and East European Review (1941-1945) состояла из русских историков-эмигрантов. В 1942 г. эмигранты-меньшевики, переехавшие из Европы в Америку, выпускают в Нью-Йорке журнал Социалистический вестник. Самым популярным печатным органом русской эмиграции в США и за её пределами был Новый журнал. Своим успехом журнал во многом был обязан редактору М.М.Карповичу. Таким образом, русские историки-эмигранты приложили немало энергии и сил для организации славистической периодики в США.
Унаследовав традиции русской академической группы, историки-эмигранты в годы Второй мировой войны боролись с русофобией на Западе, с теми кто, старательно отлучал Россию от Европы, называя русских варварами, гуннами, туранцами, неспособными к европейскому саморазвитию и самотворчеству. За долгие годы профессиональной деятельности русских историков в Гарвардском, Йельском, Колумбийском, Чикагском и Калифорнийском университетах сложились профессиональные династии Рязановских, Далиных, Зеньковских, Магеровских и др. Подготовка специалистов в области советологии опиралась на давние традиции сотрудничества славистов США с русскими историками-эмигрантами, оставившими в межвоенный период о себе самые лестные отзывы со стороны американских коллег. Послевоенной время внесло определенные коррективы в развитие университетских департаментов славистики. После Второй мировой войны качественно изменился состав русской эмиграции. Это было связано с появлением эмигрантов второй волны.
Пятая глава Преемственность традиций в развитии исторической науки российской эмиграции в США (19451960 гг.) посвящена изучению специфики развития профессионального сообщества русских историков-эмигрантов в послевоенное десятилетие, когда в эмиграцию влились новые академические силы, из числа перемещённых лиц. В ней рассматривается культурно-просветительская деятельность историков второй волны. С окончанием Второй мировой войны открылась новая страница в истории русской диаспоры. Центр русской эмиграции окончательно сместился за океан. После Второй мировой войны США стали главным центром русской и советской эмиграции. Если до войны в Европе было сконцентрировано около 80% эмигрантов, то теперь оставалось лишь 30%. Американская акция по вызову в США русских беженцев и ученых была инициирована в 1946-1950 гг.. В её основе лежало благоприятное впечатление американских университетских кругов от работы русских эмигрантов первой волны. Русские американцы пытались помочь своим европейским коллегам, как и в предвоенный период, перебраться в США, но многим из новых эмигрантов, прежде чем попасть в Америку пришлось пройти лагеря для перемещённых лиц в Европе. После 1946 г. из переполненной и разоренной Европы началось массовое переселение перемещённых лиц в заокеанские государства, главным образом, в США и Канаду. Большинство из учёных-эмигрантов консолидировалось вокруг УНРРА-университета и его правопреемника в США Русской академической группы (The Association of Russian-American Scholars in USA), созданной в 1948 г.
Русские историки-эмигранты первой волны помогали отстаивать интересы репатриантов перед американскими властями. Тем самым, отстаивая право эмиграции говорить от имени России. Накопленный материал позволяет вполне обоснованно говорить о преемственности традиций исторической науки русского зарубежья в развитии русской академической группы в США. Все эти факторы имели далеко идущие последствия для превращения США в самостоятельный центр исторической науки российской эмиграции. В послевоенный период в развитии американской славистики наступает организационный подъем, который привел не только к дифференциации славистических знаний, но и появлению узкопрофессиональных и одновременно комплексных исследований СССР, поглотивших большинство специалистов гуманитариев из числа русской эмиграции. Гарвардский университет, благодаря усилиям Карповича, сохранял роль главного центра американской славистики и советологии. Его выпускниками являлись М.И.Раев, Н.В.Рязановский, С.А.Зеньковский, Ф.Каземзаде. Штат преподавателей Гарварда пополнился за счёт Р.О.Якобсона, Ю.П.Иваска, Д.И.Чижевского Л.И.Страховского, Г.В.Флоровского. Традиции М.И.Ростовцева, Г.В.Вернадского, Н.П.Толля в Йельском университете сохранялись в послевоенный период усилиями С.Г.Пушкарева, Н.И.Ульянова, А.Долгошева. В 1957 г. профессиональное сообщество историков отметило 30-летний юбилей преподавательской деятельности в университетах США М.М.Карповича и Г.В.Вернадского. В Колумбийском университете на историческом и славистическом отделениях преподавали Э.И.Бикерман, Г.В.Флоровский, Л.Л.Домгерр. Конкуренцию Гарварду в плане подготовки специалистов по России представлял Русский институт созданный в 1946 г. на базе Колумбийского университета (в последствии Институт перспективных исследований по Советскому Союзу имени Аверелла Гарримана). Русские специалисты в Гарварде, Гувере и Гарримане задавали тон в послевоенных исследовательских проектах. Сильное влияние русских эмигрантов испытали славистические структуры Калифорнийского и Стэнфордского университетов. В разное время в Беркли, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско преподавали А.Г.Мазур, Г.В.Ланцев, О.А.Маслеников, С.Карлинский, Г.Струве, А.Д.Билимович, Г.К.Гинс, В.А.Рязановский. Следствием активной деятельности русских эмигрантов в Калифорнийском университете стало открытие в 1950 г. Института славянских исследований. Прочные академические позиции в американских университетах занимали Н.П.Вакар, В.П.Петров, Д.А.Джапаридзе, М.Г.Шефтель, Н.А.Троицкий и др. К голосу новой русской эмиграции в США стали прислушиваться, ее услугами стали пользоваться академические учреждения, общественные и религиозные организации. Многие из них участвовали в создании Американской ассоциации содействия славянским исследованиям. С 1950 г. Вернадскому регулярно доверяли наблюдение за выборами главного редактора журнала Slavic Review, печатного органа AAASS.
