Дипломная работа: Св.Стефан Пермский-выдающийся миссионер Русской Православной Церкви
Произнеся поучение, он, трижды благословил предстоящих, св. Стефан оставил владычный город, а народ ещ некоторое время стоял и плакал, глядя в ту сторону, куда поехал святитель.
Прибыв в Москву к Пасхе (2 апреля), св. Стефан вскоре заболел и после немногих дней болезни почувствовал, что его смерть совсем близка.
«Все поспешили посетить болящего: иноки и бояре, митрополит и сам великий князь, и всех с радушием принимал блаженный, превозмогая себя и стараясь скрыть свое изнеможение. Пред самою кончиною, призвав всех своих спутников, Стефан долго беседовал с ними, убеждал пребывать твёрдыми в вере, завещал им отвезти обратно в Усть‑Вымь его святительские ризы, книги и домашние одежды как последний памятник и залог любви его к своей пастве»[31].
Умер свт. Стефан в праздник Преполовения Пятидесятницы, 29 апреля (9 мая н.ст.) 1396 года.
Вот как описывает похороны святителя его агиограф – св. Епифаний: «И когда преставился Стефан, собралось провожать его великое множество людей: князья, бояре, игумены, попы, и городские люди, и прочие. И проводили тело его с почестями. Сотворив над ним подобающее надгробное пение, предали могиле благородное тело его, похоронив в преславном граде Москве, в монастыре Святаго Спаса, в церкви каменной, у входа в нее с левой стороны.
И многие скорбели, тужили о нём, вспоминая добродетельную жизнь его, и душеполезное учение его, и благонравие его. Но более всего тужили о нём новокрещеные люди пермские»[32].
Такой вот образ святителя Стефана сохранила для нас Святая Церковь – образ ревностного миссионера, мудрого пастыря, да и просто искреннего христианина, не корысти ради, а из любви к Богу и к людям принесшего спасительную весть в дикие языческие края.
При этом сам святитель не считал плоды своих трудов собственной заслугой, и во всем полагал свою надежду только на Бога.
Распространяя евангельскую весть, апостол зырян никогда не прибегал к насилию, а действовал лишь словом, силой веры своей. И этим он стяжал себе любовь просвещённого им народа зырянского, в памяти которого он остался не просто как первосвятитель, а как народный герой.
Почитание Церковью св. Стефана как местночтимого святого началось практически сразу же после его кончины. Позже, в 1472 году Пахомий Серб составил службу свт. Стефану. А в 1547 году состоялось причисление свт. Стефана к лику общероссийский святых[33].
Особенности образа св. Стефана в коми фольклоре.
И вот настало время сказать несколько слов об образе Стефана уже не в соборной памяти Церкви, а в народном творчестве коми народа. Уже само по себе то, что христианский святитель становится героем фольклора, есть случай уникальный. Можно вспомнить, пожалуй, только свт. Николая Чудотворца, одного из самых почитаемых во всём христианском мире святых, которого европейское мифотворческое сознание превратило в Санта Клауса, аналога русского Деда Мороза.
Однако это аналогия лишь частичная: о Санта Клаусе вспоминают лишь раз в году. Стефан же стал одним из основных персонажей коми фольклора: «Дошедшие до наших дней повествования о Стефане Пермском не имеют чётких жанровых границ. Их можно отнести как к историческим преданиям, топонимическим легендам, легендам об основании монастырей и церквей, так и к рассказам о колдунах… Народные представления о Стефане зачастую облечены в мифопоэтическую форму и лишены реальной основы об условиях и обстоятельствах жизни этого исторического персонажа. В отношении его, равно как и других исторических лиц – героев народных преданий, действуют известные законы, по которым развивается и бытует народная проза»[34].
Поэтому фольклорный образ Стефана отличается от образа, созданного агиографом: «…Епифаний, как никто другой понимает, что христианство – это религия Св. Писания, поэтому ему важно показать, что именно просветительская деятельность Стефана убеждает язычников принять крещение. Переводя книги на пермский язык и обучив пермян грамоте, он сделал доступным для них Слово Божие, и, просвещённые Словом, они принимают веру»[35].
В то же время в народных преданиях акцент делается именно на чудесах. Так, в «повести о Стефане Пермском», составленной в 19 веке на основе устных преданий, рассказывается, что однажды на Стефана со стороны Княжпогоста напали язычники во главе с Памом‑Сотником. Они три раза пытаются убить Стефана и сжечь его келью, но слепнут и молят Стефана вернуть им зрение. Взамен они расчищают в лесу место под строительство церкви, и три дня Стефан кормит их, деля на всех всего одну рыбину и один каравай хлеба[36].
В народных сказаниях противниками Стефана являются туны – могущественные колдуны, которым подвластны и стихия воды, которая, по представлениям зырян есть обиталище злых духов, и связана с загробным миром, и стихии леса. Туны в этих сказаниях предстают в виде полудемонических существ. Так, тун с. Туглим имеет заячью губу и медвежьи лапы, и умеет превращаться в щуку, у туна с. Корткерос по имени Айки – железное тело.
Все туны – бессмертны, но их всё же можно убить особым образом: повернувшись спиной, нагнуться, и пустить стрелу или копьё между ног.
И Стефан, вступающий в противоборство с тунами, сам предстаёт в образе такого же, но более могущественного колдуна, и поэтому схватка Стефана с колдунами – это состязание в магии.
Так, в состязании с туном села Тыдор Паляйкой св. Стефан шёл по воде, а колдун плыл под водой. Видя силу своего противника, Стефан произносит заклятие (не молитву!), и тун начинает задыхаться, и выныривает. И в этот момент Стефан бьет его по голове крестом и убивает его.
Крест как орудие борьбы используется и в борьбе Стефана с колдуном Кырт Айкой и печорским туном Кыской, перегородившими реки железными цепями, чтобы никто не мог проплыть по реке, не заплатив им дань. В обоих случаях Стефан бьет по цепям крестом, и они лопаются.
Также крест воспринимается как магический предмет, имеющий огромную силу: в сказке «Прокудливая берёза» один из зырянских воинов рассказывает соплеменникам: «Идёт к нам Стефан‑роч[37] со спутниками. Но брони, ни мечей у них нет. Но самое страшное у них знаете что? Амулет: две пластинки одна длинная, другая короткая, одна на другую положенные, накрепко спаянные. Амулет им и и меч, и бронь».
«Знаю я этот амулет, говорит другой герой сказки, побывавший на Руси, – Крест его называют. Непреоборима его сила. Не берёт его меч, и стрела не разит, и чары колдовские он рассеивает как дым»[38].
Но, тем не менее, в народных преданиях в образе Стефана угадывается иное отношение по сравнению с традиционным образом колдуна: «В образе Стефана уловимы черты, присущие новому культурному герою: он появляется извне, приносит с собою новую веру (как новое благо), вступает в борьбу с местными, сокрушая их старую веру и мораль. Испытания нового героя происходят в результате преодоления им мифически значимых для традиционного сознания препятствий»[39].
Такими мифологически значимыми препятствиями являются щука, в которую превращается колдун Ошлапей, и которая имеет у народов Севера сакральный смысл.
К Стефану враждебны и лесные силы, олицетворяющие нижний мир. Тот же Ошлапей умеет превращаться и в медведя. Стефан и его побеждает: выпустив в него стрелы особым образом: через «промежность ног» (см. выше), что означало возможность попасть в иной, оборотный мир, где живут предки и духи нижнего мира. Стрелы поражают оборотня‑медведя (с которым связаны представления о тотеме рода) и возвращают колдуна в мир живых[40].
В этом ключе становится понятным то, почему церковное предание об уничтожении св. Стефаном «прокудливой» берёзы нашло своё отражение и в фольклоре коми народа.
С одной стороны, это событие есть реальный факт – данный экземпляр растения действительно существовал: пень срубленной берёзы св. Стефан использовал как престол для им же основанной Архангельской церкви (при её перестройке этот пень был разрублен на кусочки и растащен местным населением)[41].
Но с другой стороны, следует помнить, что дерево в языческой мифологии многих народов имело и сакральное значение. Так, например, у древних скандинавов была легенда о Мировом Древе – ясене Игграсиле: «Игграсиль, мировое дерево, дерево судьбы, растёт в центре Мидгарда. Ветви его поднимаются выше Асгарда. Вся вселенная зависит от мирового дерева. Дерево имеет три корня. Один опускается в подземный мир Хель, другой в мир гигантов мороза, и последний - в мир людей…»[42].
В коми сказке же рассказывается, что Стефан практически без отдыха рубил эту берёзу, и она стонала человеческими голосами, мужскими и женскими, просившими не рубить её, и из неё текла кровь. А когда Стефану удалось её срубить, то из её ствола полезла всякая нечисть[43].
Так что в легенде об уничтожении священной берёзы в сказочных образах показана ломка Стефаном языческой модели мира, которую он произвёл проповедью новой веры.
Также и война с колдунами есть аллегорическое отражение борьбы двух вер: языческой, выражением которой были колдуны, и христианской, которую принёс св. Стефан.
Поэтому народные предания можно рассматривать как оценку коми народом миссии свт. Стефана, и оценка эта, хоть и весьма необычна по форме, но, несомненно, высока.
Стефан как просветитель зырян. Стефанова азбука.Просветительская же деятельность свт. Стефана имеет в себе две составляющие, неразрывно связанные между собой. Во-первых, известно, что св. Стефан создал зырянскую письменность, позже вышедшую из употребления. Во‑вторых, перевёл на коми язык несколько книг, в том числе Псалтирь, и перевёл церковные службы на коми язык (в том числе Божественную Литургию). Последнее вызвало необходимость создания новых слов для обозначения понятий, которых до того у зырян не было.
Св. Епифаний пишет о этом так: «… не только просветил их крещением святым, но и грамотой их снабдил, и разум книжный даровал, и письму их обучил. Ибо сам он грамоту новую составил, неизвестную ранее азбуку пермскую сочинил и теми письменными словами написал и передал им новые книги, кои пермяне дотоле никогда не имели. До крещения у пермян не было грамоты, не понимали они написанного и вовсе не знали, что такое книги. Были у них лишь сказители, кои рассказывали о жизни, и о мироздании, и об Адаме, и о разделении языков и прочее баяли и лгали, а не сообщали истины, и так век свой и все годы свои напрасно они растрачивали»[44].
Более лаконично и ёмко раскрыть суть просветительского подвига свт. Стефана, чем это сделал св.Епифаний, пожалуй, невозможно.
Однако вопросы всё‑таки остаются:
Почему св. Стефан не использовал готовый алфавит (например, не адаптировал русский), а изобрёл новую письменность?
Действительно ли зырянская письменность настолько уникальна, или в её основу положена какая‑то другая?
И, наконец, почему она исчезла и какова же в этом случае её роль в просвещении коми народа?
В этих трёх вопросах можно разобраться, если начать со второго.
Образец зырянского алфавита приведён в приложении к данной работе. Данный алфавит содержит 24 буквы, однако, св. Епифаний упоминает, что их было 26. Две буквы утрачены безвозвратно вместе с текстами, где они были. Ведь на сегодняшний день до нас дошли лишь скудные остатки этого письма – всего лишь 236 слов связного текста[45].
По поводу генеалогии зырянского письма существовало немало гипотез. Однако наиболее убедительна версия В.В. Понарядова, сыктывкарского лингвиста, автора ряда работ по сравнительной типологии и истории древнепермской письменности.
Проведённые им исследования показывают, что похожими на греческие или грузинские могут быть признаны не более 3-5 букв, а на скандинавскую рунику не похожа ни одна.
При этом исследователь отмечает, что необходимо учитывать одновременно два критерия: буквы должны иметь не только графическое соответствие, но и обозначать звуки, сходные по звучанию.
И в результате проделанной работы В. Понарядов пришёл к выводу, что древнепермская письменность наиболее тесные связи имеет с древнетюркской руникой: аж 16 из 24 пермский букв имеют сходство с древнетюркскими знаками для передачи сходных звуков[46]. Он же утверждает, что в 13-14 веках именно тюркская руника имела на зырянской земле ограниченное хождение, а некоторые из этих знаков использовались зырянами в качестве «пасов» знаков рода, которыми зыряне отмечали принадлежность земли к тому или иному клану.
С этой точкой зрения полностью согласен П. Ф. Лимеров, исследователь коми фольклора и мифологии, который считает, что именно связь стефановского письма с тюркской руникой объясняет, «… почему в очень сжатые сроки, с 1379 по 1382 год была просвещена значительная часть Вычегодской Перми, причем были построены школы, переписывались книги, рукополагались священники из местного населения, открывались храмы, так что уже спустя всего три года после начала катехизации язычников встал вопрос об открытии для них епархиального правления»[47].
И поэтому тот факт, что св. Стефан не стал изобретать что-то ранее невиданное, а взял за основу уже существовавшую письменность, нисколько не принижает величие его миссионерского подвига.
Теперь остается вопрос о том, почему погибла стефановская письменность. Сам собою напрашивается ответ: она погибла в результате исчезновения текстов, которые были написаны ею.
Правда, справедливости ради надо отметить, что существует и иная точка зрения: «…причиной забвения стефановского алфавита могла быть и внутренняя языковая ситуация на территории Перми (вспомним перечисление народов в Житии). Созданная на основе одного из диалектов пермского языка финноугорских народов, расселённых в бассейне Вычегды, письменность не отражала всего многообразия этнолингвистических особенностей новопросвещенных пермян, и очевидно, не имела желаемого быстрого распространения»[48].
Эту точку зрения легко оспорить. Дело в том, что разговорные языки многих народов мира имели (и имеют), множество диалектов, но при этом литературный язык, как правило, един, и возникает он на базе одного из этих диалектов. Так, например, итальянский язык в раннее средневековье имел несколько весьма непохожих друг на друга диалектов, но к концу 13 века центр экономической и культурной жизни Италии переместился в Тоскану, и тосканский (флорентийский) диалект выдвинулся на первое место, и, потеснив остальные, дал начало литературному итальянскому языку[49].
И если лингвистическая пестрота не мешала творчеству Данте и Петрарки, то как аналогичная ситуация могла быть препятствием для миссии св. Стефана? И не погиб же, в конце концов, латинский алфавит вместе с Римской империей!
Так что причина исчезновения зырянского письма всё-таки связана с исчезновением текстов.
И здесь надо сказать о филологическом (или лингвистическом – как правильно?) творчестве свт. Стефана. Для проповеди на зырянском языке ему пришлось создавать новые слова для выражения тех понятий, без которых проповедь христианства была бы невозможна. И этот аспект деятельности св. Стефана не всеми оценивается удовлетворительно: так, митрополит Евгений (Болховитинов), живший в 19 веке, считал, что произошедшая в последующие столетия после Стефана замена богослужебного языка с зырянского на славянский, и как следствие этого – забвение письменности, произошла из-за того, что «Темнота пермских книг при самом начале переводов долженствовала быть и для современников потому, что высокое церковных книг красноречие и обилие не могло находить соответственных себе выражений на необразованном, бедном и диком зырянском языке, оттого св. Стефан для переводов своих сам выдумывал многие неупотребительные у зырян слова, производя их из зырянских корней, а некоторые принужден был вводить и русские…»[50].
